Быть Человеком

– Я? Я это ты. – Ответил старец каким-то глухим, словно издалека голосом. – Пришло время посмотреть друг другу в глаза. Узнаёшь? Я тот, кто пытался принять общественный договор о ценностях и не смог; кому не удалось спастись от мучавших его вопросов в одиночестве; кто забыл, что спрятаться от людей можно, но невозможно спрятаться от человеческого в себе. Человек – всегда часть, и никогда – единица. Вне людей не может быть человека, но, живя среди людей, очень легко потерять себя, исчезнуть, как исчезают камни в жерновах океанских волн, превращаясь в песок. Стандартный интеллект, так называемое общественное сознание, самый коварный агрессор всех времён и народов. Он порабощает незаметно, так незаметно, что попавший в клетку, по-прежнему считает себя свободным. Вот такой лабиринт, но все хитросплетения его, все тропинки на этой земле соединяются у развилки всего двух дорог. Первая – многолюдная, главная, проторенная, столбовая… – Тут говорящий замолчал. Максиму показалось, что взгляд его смягчился. Спустя несколько мгновений старик продолжил:

– «Вторая – та, которую избрал,

Нетоптаной травою привлекала:

Примять её – цель выше всех похвал,

Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,

Она сама изрядно потоптала.»

Сумерки в комнате начали бледнеть, и в глаза Максима вдруг брызнул яркий свет. Он зажмурился. За окном еле слышно свистнула птица. Ей ответила другая. Третья застрекотала, громко, призывно и тишина треснула. Бисер звуков зазвенел, рассыпаясь и искрясь. Максим открыл глаза и осмотрелся. Игрушечные медведи, обезьяны, зайцы с интересом смотрели на него, словно спрашивая: что случилось?

– Галлюциноз. Так, по-моему, это называется. – Максим потёр виски, пытаясь успокоить бегущее, спотыкающееся сердце. – Так хочется проснуться в своей кровати. Хочется работать. Хочется жить, как прежде, но с каждым днём всё, что было до, всё более и более ломается, а, что будет после – неизвестно. Но, зачем мне это надо: сражения с ветряными мельницами? Я не Дон Кихот. – Он посмотрел на часы. – Пора в институт, Максим Максимыч. Хватит ныть.

Глава XVIII

Этой ночью Надя, убаюканная шёпотом кузнечиков, тихими шагами настенных часов и мыслями о том, что всё, наконец, налаживается, спала так крепко, как давно не удавалось.

Однако, Владу не спалось. Он не раз обходил комнату, приютившую его этой ночью, не раз прикасался ко всем её обитателям: к кружевным занавескам на окне, к лепесткам бегонии на подоконнике, к вазе на столе, к кисточкам на скатерти. Его руки скользили по ситцевой простыне на кровати, по узорам на пухлых подушках. Всё здесь казалось ему знакомым, но не цветом, не формой, а теплом, которое излучали эти незатейливые вещи; таким теплом, которое водится только в счастливых домах. Его сердце помнило это тепло и многие годы тосковало по нему украдкой, а сейчас и радовало себя, и мучило воспоминаниями. Небо за окном уже светлело, когда Влад, совершенно обессилив, присел на кровать.

– Вот и надышался. – Прошептал он. – На всю предстоящую вечность надышался.

Он опустил голову на подушку, закрыл глаза и увидел себя, таким, каким помнил по старым фотографиям – худеньким, светловолосым, задумчивым мальчиком. Он рисовал солнце. В правой руке его была кисть, в левой – многоцветная палитра. Нарисованное солнце было похоже на жёлтую астру, длинные пушистые лепестки которой тянулись по синему небу к земле, к большому человеку и маленькому рядом с ним. Где-то играла музыка. Её звуки становились всё громче, всё ближе и, наконец, коснувшись грани между сном и явью, разбили её. Влад открыл глаза и огляделся. Свет, ещё мгновение назад сиявший в его глазах, потух.

– Время не кинолента, обратно не прокрутить, – сказал он с горькой усмешкой, – но, что это за дивные звуки?!

Влад поднялся с постели, оделся и вышел из комнаты, двигаясь навстречу музыке. В конце тускло освещённого коридора сиял дверной проём. Влад вошёл в него и оказался в просторной, залитой солнечным светом комнате. Надя сидела за роялем. Её пальцы скользили по клавишам с нежной любовью. Увидев Влада, она улыбнулась и, как девочка, подбежала к нему и взяла его руки в свои ладони.

– Как вы спали?

– Это было чудесно. – Сказал Влад, глядя в сторону рояля. – Что вы играли?

– Так, утренние фантазии.

– Сыграйте ещё.

– Непременно, Влад. Я ещё не раз сыграю вам, но сейчас пора завтракать и принимать лекарства.

Надя потянула Влада за руку, направляясь к выходу. Он, не хотя, повиновался.

После завтрака они вышли в сад. Сияющая прозрачность воздуха, высокое небо, близость девушки, как вино, закружили голову Владу. Он покачнулся.

– Осторожно. Давайте присядем. – Надя посмотрела на него с тревогой.

Они сели на скамейку под старой липой. Влад улыбнулся, вспомнив свой сон, и огляделся. Лопухи вытягивали свои головы из-под травы. Вокруг них завивались какие-то пёстрые колокольчики.