Быть Человеком

– "Нам нужен Иисус, здесь, на земле; и я верю, что он к нам идёт, а мы должны идти ему навстречу, взявшись за руки, помогая друг другу. Путь будет нелёгким, но, я верю в нашу светлую встречу!" – Почему-то вспомнилось ему. – Красивая утопия, вечные надежды на спасителя человечества. Однако, на трещотке невозможно сыграть Моцарта. – Мысленно произнёс он и посмотрел на Надю. Взгляд его осторожно заскользил по её каштановым локонам, выбившимся из узелка волос на затылке, как цветы из букета, рассыпавшимся по хрупким плечам. Он коснулся ямочек у её рта и удивился, что не замечал их раньше. Чайное облачко кружилось в волшебном танце, а Надя, будто смотрела сквозь него. Максим захотел заглянуть в её глаза, чтобы увидеть отражение того, чему она улыбалась, но вдруг тревога коснулась его сердца. Он повернул голову в сторону, где сидел Влад, и встретился с его пристальным взглядом. Поняв, что молодой человек наблюдал за ним, Максим покраснел и отвернулся.

– Устал я что-то. – Сказал Влад вялым бесцветным голосом. – Пойду спать. Незабываемых снов вам, друзья! – Он встал из-за стола и пошатнулся.

– Я провожу. Вам пора принять лекарства. – Поспешила ему на помощь Надя. – И вам пора отдохнуть. – Обратилась она к Максиму. – Я вернусь и наведу здесь порядок.

– Спокойной ночи. Я всё сделаю сам. – Пробубнил Максим, убирая посуду со стола и поглядывая исподлобья на уходящих. – Чем это я так расстроен? – Сказал он себе мысленно. – О работе, Максим Максимыч следует думать. О работе! Завтра утром в институт, дел накопилось уйма, а вы в облаках витаете.

Оказавшись один в маленькой уютной детской, Максим сел на небольшой кожаный диван и огляделся. На него смотрели игрушечные медведи, обезьяны, зайцы и будто спрашивали: Ты кто и зачем?

– Зачем? – Повторил он. – Я и не знаю, зачем.

Вопросы закружились в его голове:

Почему я поверил совершенно незнакомому человеку?

Почему я не обратился в полицию?

Что делать дальше?

Что значит всё, что со мной происходит?

Максим не находил ответов и не понимал себя. Он вытащил из бокового кармана револьвер и положил его под подушку и в это мгновение, ещё не разжав пальцы вокруг его холодной рукоятки, он отчётливо представил, как давит указательным пальцем на курок, как кусок свинца летит и через мгновение входит легко, как в масло, в чью-то грудь, пронзает сердце; как оно, вздрогнув, трепещет в агонии, как стрелка времени, бежавшая до сих пор по кругу чьей-то жизни, остановившись, ещё покачивается раз, другой, третий и останавливается навсегда.

– Что за чушь!? – Раздражённо произнёс Максим. – Что за душещипательные картины? Я сделаю это, если будет необходимо. Добро в этом мире это меньшее из двух зол в данной точке пространства, в заданной системе координат.

Он подставил стул под ноги, пожелал спокойной ночи всему игрушечному зоопарку, опустил голову на подушку и погрузился в неспокойный чуткий сон. Не известно, сколько времени он провёл в блуждании между забытьём и бодрствованием. Вдруг совсем рядом раздался скрип, словно кто-то присел на старый расшатанный стул. Максим вздрогнул, открыл глаза и в шагах двух от себя увидел фигуру сидящего человека. Рука Максима скользнула под подушку, пальцы сжали рукоятку оружия, указательный – опустился на спусковой крючок. Через мгновение ветер, прыгнувший в раскрытое окно, приподнял лёгкую занавеску и лунный свет, хлынувший в образовавшуюся щель, осветил сидящего. Это был старик. Длинные седые пряди волос его были в беспорядке рассыпаны по слабым узким плечам, белая косматая борода закрывала большую часть лица и тела. Худые, костлявые руки лежали на коленях, подрагивая. Однако, всё это было как-то неясно, нечётко, второстепенно и казалось лишь обрамлением чего-то более важного. Приглядевшись, Максим испытал волнение, подобное тому, какое испытывает человек, поднявшийся на горную вершину и смотрящий вниз с головокружительной высоты. Под густыми нависшими бровями пронзительным светом блеснули глаза старика, и он вспомнил их.

– Кто вы? – Спросил Максим, чувствуя, что взгляд гостя тяготит его.