Быть Джоном Ленноном

До недавнего времени играть вживую, на публике, было весело, и жаловались битлы редко. Но так было, пока они слышали, что играют. Теперь им это надоело. «Как будто мы четверо уродцев, которых вывозят показать народу, потрясти гривами, — а потом всё, домой, обратно в клетку», — говорил Леннон. «Такое могло прийтись по душе лишь тупицам», — позже вспомнит о том времени Харрисон.

Однако для Брайана гастроли были единственной частью карьеры Beatles, где он по-прежнему мог проявить свои умения и власть. Группа теперь пропадала в студии, они неизбежно стали ближе к Джорджу Мартину, и Брайан забеспокоился о том, что теряет на них влияние. А еще, хотя его по-прежнему считали блестящим менеджером, его беспокоило то, что битлы прознали о некоторых весьма наивных сделках, которые он провернул от их имени и на которых они уже потеряли десятки миллионов фунтов. Джордж и Пол тревожились об этом сильнее, чем Джон, но, конечно, именно Леннон намекнул на это первым.

На первый взгляд Брайан казался спокойным и уверенным в своих разнообразных проектах — он вел дела Силлы Блэк, заключал договор аренды с лондонским театром «Сэвил» в Вест-Энде, создавал собственную автомобильную компанию, делавшую роскошные автомобили для сверхбогатых, и находил время на другие группы в Мерсисайде, чтобы те не чувствовали себя обделенными. Но все держалось на Beatles, и гастроли были ему словно бальзам на душу, когда он хотя бы на несколько недель мог вырваться из Лондона и увидеть, насколько в нем нуждаются его победоносные битлы.

Вот так, пусть и неохотно, ливерпульская четверка в июне 1966 года отправилась в первый этап своего летнего тура. Первой остановкой была Германия, с концертами в Мюнхене, Эссене и Гамбурге. Они впервые возвращались в Гамбург как звезды, и все теперь было иначе. Да, они снова встретили Астрид и старых приятелей-вышибал, но «Стар Клаб» закрылся, и они едва сумели пробраться к памятным местам в квартале красных фонарей — на сей раз в окружении свиты из местных журналистов и тысяч поклонников. До недавнего времени они всегда разыгрывали перед прессой комедии, но теперь были подозрительны и вспыхивали от любой искры.

— А сколько у вас было девушек в Гамбурге? — спросил один репортер.

— Одна, может, две… А у вас? — неуверенно откликнулся Пол.

— И что значит «было»? — огрызнулся Джон.

— А что вам снится?

— Фиолетовые драконы, — ответил Джордж.

— Да мы кто, по-вашему? — рассвирепел Леннон. — Что вам снится? Да мать твою! Чувак, мы такие же, как ты, только богатые!

— А вы были бы фанатами Beatles, не будь вы сами Beatles?

— Нет, — отрезал Джон.

Они спели свои положенные двенадцать песен и улетели в Японию. То была новая, еще не покоренная территория. Но националисты с плакатами «Beatles Go Home»[84] — грозившие убить группу, в которой видели представителей западного упадка, — так разволновали японское правительство, что в отеле битлов стерегла полиция, а сами они, как обычно, коротали время за картами.

Однако суровая японская дисциплина имела один положительный побочный эффект. Отыграв пять концертов на арене «Ниппон Будокан», битлы приятно удивились: японская публика слушала вежливо и аплодировала после каждой песни. В конце каждого ряда стоял полицейский. Да и вопли еще не стали в Японии культурным признаком массового одобрения. Впервые за долгое время Beatles слышали сами себя.

Следующей остановкой была Манила, столица Филиппин, где их в аэропорту встретили почти 50 тысяч фанатов. В отель битлы ехали на двух лимузинах, под охраной полицейского мотоциклетного эскорта. График предусматривал, что ночь они отдохнут, а на следующий день дадут два концерта. Поэтому Вик Льюис, который управлял заказами для тура от имени Брайана, был удивлен, когда двое военных полицейских разбудили его ранним утром в день концерта и попросили сказать, в какое время Beatles прибудут «на вечер».

«На какой еще вечер?» — спросил он.

Как выяснилось, под словом «вечер» подразумевался званый ужин, который Имельда Маркос, супруга диктатора Фердинанда Маркоса, устраивала для трехсот детей и куда были приглашены Beatles.

Льюис и знать не знал ни о каких приглашениях. Брайан настаивал на том, что тоже не в курсе, хотя Тони Барроу, их пресс-секретарь, вспомнил, что к нему еще в Токио вроде как обращались представители филиппинского правительства, о чем он Брайану сообщил. То ли Брайан ответил, что сожалеет, но ничего не получится, то ли просто забыл, неизвестно, но никто ничего не сделал, и группа о том не знала. Да и все равно, как сказал военной полиции Брайан, не поедут они ни на какой вечер.