Быть Джоном Ленноном

Перед последним выступлением они установили на усилитель фотоаппарат с широкоугольным объективом. Ринго сыграл последнюю песню, отошел от ударной установки, поставил камеру на таймер и присоединился к остальным троим. Они повернулись спиной к залу, где было 25 тысяч фанатов, взглянули в объектив — и аппарат в последний раз запечатлел всю четверку на сцене. Вот и все. Никто не делал шокирующих публичных заявлений. Слухи пошли лишь через несколько месяцев.

Джордж с радостью прекратил бы гастроли годом раньше. Иногда он до смерти боялся толпы и иррациональной истерии, где бы ни приходилось играть. Но именно Джон возглавил бунт. «Это было чертовски унизительно, — часто говорил он позже. — Нужно унизиться в высшей мере, чтобы стать тем, во что превратились Beatles. Я этого не предвидел. Все нарастало само собой, мало-помалу, пока это безумие не поглотило нас». Он ни о чем не жалел, разве только о фанатах, которые не успели их увидеть.

Но Beatles повзрослели, детство кончилось. Тысячи живых выступлений повлияли на них до такой степени, что ливерпульская четверка часто чувствовала себя старше своих лет — да и выглядела старше. А теперь им предстояло придумать, чем заняться в жизни.

37. «А если я вам понарошку дам пять шиллингов и вгоню понарошечный гвоздь? Так нормально?»

Спросите кого угодно, и вам скажут: никогда в рок-музыке не было такого года, как 1966-й. Мировые радиостанции полыхали пожаром. Mamas & The Papas с незабвенными «California Dreamin’» и «Monday, Monday»! «The Sound of Silence» от дуэта Simon & Garfunkel! The Beach Boys, выпустившие «God Only Knows» и «Good Vibrations»! И многие, многие, многие…

И по иронии судьбы именно в этот момент битлы, три года ведшие за собой музыку, будто гамельнские крысоловы, решили отдохнуть от рок-н-ролла — и, вернувшись из Америки, разошлись разными дорогами. Джордж увез Патти в Индию, остался там с Рави Шанкаром, с головой ушел в индийскую культуру и ковал себе новую личность, Пол начал сочинять музыку к британскому фильму «В интересном положении» (The Family Way), а Ринго просто взял отпуск.

У Джона был большой выбор, чем заняться. Издатели предлагали ему контракты на написание автобиографии, Национальный театр предложил адаптировать книгу «In His Own Write» для сцены, а компания поздравительных открыток положила глаз на его карикатуры. Однако он выбрал занятие, которое не требовало бы от него творческого руководства.

Во время гастролей Beatles Брайан непрестанно твердил: никаких публичных комментариев о войне во Вьетнаме — а то вдруг еще скажется на популярности! Британия тут не при делах, настаивал он, вот и держите рот на замке. Битлам это не понравилось. Вокруг все только и обсуждали эту войну. Главная злоба дня. Они-то чем хуже? Нет, было в этом что-то неправильное. Но как только они сыграли свой последний аккорд на стадионе «Кэндлстик-парк» в Сан-Франциско, запрет Брайана утратил силу. И по прибытии домой Джон всего через три дня улетел в Германию — сниматься в антивоенной черной комедии «Как я выиграл войну» (How I Won The War) у Ричарда Лестера, режиссера «A Hard Day’s Night» и «Help!». То, что между окончанием гастролей и началом съемок прошло так мало времени, было, скорее всего, связано с тем, что не Джон устанавливал график, но он всегда мчался к новой цели сломя голову. С ним ехал Нил. Джон да без приятеля?

На первый взгляд сюжет фильма, завязанный на абсурдной идее устроить поле для крикета за линиями немецких войск в североафриканской пустыне в дни Второй мировой войны, был довольно далек от темы Вьетнама. По сути, он высмеивал ура-патриотизм британских фильмов о войне, на которых выросло поколение Джона. Но в роли мушкетера Грипвида, одного из «клятой чертовой пехоты», чьей участью была неизбежная гибель в бессмысленном жертвоприношении, параллели с Вьетнамом было трудно не заметить. С этого момента он все чаще будет высказываться в поддержку антивоенных кампаний.

Еще во время работы над фильмом «Help!» Лестер польстил Леннону, назвав его самым естественным актером среди Beatles. Поэтому, хотя его роль была довольно маленькой, играл он с восторгом. Впервые в жизни он собирался притвориться кем-то помимо вожака своей банды. В военной форме, в круглых очках NHS в проволочной оправе, обрезав длинные волнистые волосы — коротко сбоку и сзади, как в сороковые, — он выглядел совершенно иначе. Когда они с Нилом отправились на выходные в Париж, он разволновался: он мог сесть в автобус! Мог бродить по блошиному рынку! Его никто не узнавал. Сколько же лет он не знал этого чувства!