Быть Джоном Ленноном

Некоторые комментаторы считают, что в эту ночь родилась битломания, но если так, то она с августа ждала в родильной палате: новое слово постепенно пробиралось в английский язык, выражая бедлам и истерику, порожденную группой. Газетные репортеры, телеведущие, диджеи, фоторедакторы, офисные работники, студенты, больничные сестры, сотрудники магазинов, фермеры на полях, старики в домах престарелых… едва ли не все в Британии, казалось, хотели обрести нечто общее с Beatles. Ничего подобного никогда еще не случалось. Их не просто любили подростки. Сама королева-мать аплодировала им с улыбкой на глазах у 26 миллионов телезрителей — а это почти половина населения Великобритании — и тем даровала группе символическое одобрение высшей власти. В Британии облик и звучание шестидесятых получили свое имя — Beatles.

Какими были чувства Джона, когда он преувеличенно низко, почти в насмешку, поклонился королеве-матери, мы можем только гадать. Для него это было игрой, и он играл в нее снова. Любому, кто спрашивал, он без капли стеснения говорил о том, что хочет «быть богатым и знаменитым». Если для этого нужно было преклонить колено перед королевской семьей, он будет только счастлив — хотя, может быть, метафорически скрестит пальцы за спиной.

Неизбежно находились те, кто видел в Beatles лишь мимолетную причуду, но они игнорировали свидетельства не только своих собственных глаз, но и собственных ушей. Всё потому, что пока в обществе набирала обороты истерия, творческий двигатель Beatles, уже наработавший сотни часов в гостиничных номерах и в студии на Эбби-роуд, не останавливался ни на мгновение. Новый альбом и сингл ждали выхода как раз к Рождеству.

Когда Beatles познакомились с Джорджем Мартином, они почувствовали себя жалкими школьниками — его аристократическое произношение демонстрировало, что он стоит на много ступеней выше их на социальной лестнице. Однако за последний год их отношения изменились. Он забавлял их рассказами о том, как работал с Питером Селлерсом и что пережил, пока в конце Второй мировой войны служил офицером в Воздушных силах Королевского военно-морского флота, а заодно и о своем детстве. Зря они думали, будто он родился у образованных состоятельных родителей. Его отец был плотником на лондонской Холлоуэй-роуд — самый что ни на есть рабочий класс, — а мать во времена Великой депрессии пошла мыть полы, чтобы свести концы с концами. Никто из родителей не имел отношения к музыке, но по какой-то причине у них дома стояло старое пианино, и в детстве Джордж сам научился играть. Когда позже он стал брать уроки игры на фортепиано, оказалось, что у него абсолютный слух.

— Но как же ваш аристократический акцент, Джордж? — изумились они.

И он объяснил. В шестнадцать лет он решил записать для себя пластинку с музыкой в стиле Дебюсси, которую сочинил сам, и отправился в небольшую частную студию. Все шло хорошо, пока он не послушал запись — и не услышал впервые свой собственный голос, когда объявлял, что собирается играть. Только тогда он понял, что у него страшный акцент кокни.

С этого момента он понял: хочешь добиться чего-то в музыкальном мире — придется изменить свой акцент и заговорить словно диктор BBC. Что он в конце концов и сделал. О том, впечатлило ли битлов его признание, история умалчивает.

Мартин родился в 1928 году, так что был на поколение старше их, и был управленцем, а в этой сфере акцент был важен. Для Beatles все было по-другому. К отчаянию Мими, Джон теперь даже не пытался уменьшить свой ливерпульский скауз — наоборот, он его намеренно усиливал, особенно когда выступал на телевидении. На протяжении всей своей карьеры он стойко, словно солдат, будет держаться за то, чтобы не утратить свою манеру речи, а может, и преданность своему рабочему происхождению (пусть во многом воображаемому). «Мы были первыми певцами из рабочего класса, которые остались рабочим классом… и не пытались изменить свой акцент… на который в Англии смотрели свысока», — настаивал он. Точнее было бы сказать, что он сделал себя «профессиональным ливерпульцем».

По иронии судьбы, к концу 1963 года влияние Beatles привело к пересмотру взглядов в Британии на сам скауз. Еще несколько месяцев — и быть ливерпульцем станет даже модно.