Быть Героем

Паша успел зарубить семерых, пока заклятье не исчерпало все вложенные в него силы. Продлевать эффект Паша не решился, опасаясь, что может упасть без чувств. Он надеялся на товарищей, благо врагов осталось не так много, а Мигэль и Ясмина все еще не колдовали. Пашу это настораживало. Все-таки они могли сообразить какой-нибудь смертельный удар тысячи улыбок, или что-нибудь в их стиле, но они не торопились.

Так или иначе, а численный перевес был ликвидирован. Сдевит и команда воспользовались замешательством врага, через несколько минут бой стали был окончен. Разбросанные тела и залитый кровью снег, вот что осталось на месте стычки. Но стычка не была окончена, среди убитых не было вражеского мага, Паша это чувствовал, хоть и надеялся, что колдуна зарубили в горячке боя и не заметили.

Надежды быстро рассеялись. Над отрядом, застывшим в нерешительности, стал собираться ледяной шар. Самый натуральный ледяной шар, он весь был усеян острыми сосульками и осколками льда, которые если и не порежут, то точно оглушат. Рос шар быстро, словно набухающее на дрожжах тесто, и это не могло не расстраивать находящихся под ним героев.

Короткий взгляд на Ясмину и Мигэля все прояснил, лидер без всяких объяснений понял, что его товарищи не могут колдовать, будто враз лишились всех своих возможностей. На Пашу накатила волна отчаяния и стыда, его водили за нос, а он, пребывающий в необоснованной самоуверенности, в торжестве собственной силы и мнимого могущества, ничего не заметил.

Ясмина и Мигэль и раньше пытались сказать, что с их магической силой творится нечто неладное, но Паша был слишком увлечен битвой, чтобы это заметить. И сейчас ему предстояла нелепая смерть от ледяных шипов, вырвавшихся из банального ледяного шара – фокуса для начинающих. Это было унизительно, даже для Павла, который освоил искусство колдовства едва ли больше, чем первоклассник таблицу умножения.

Пока шар набухал, прошло не более десятка секунд, хоть они и показались вечностью. Прожив эту вечность, Паша вынырнул в реальность, адреналин в его крови наконец-то заставил его собраться и перестать себя хоронить. Если шар – фокус, то почему и сам Павел не может применить что-то банальное? Разрушать волю заклинания Паша даже не пытался, справедливо опасаясь, что эта попытка станет последней в его жизни. «На Мигэле потом потренируюсь»: пронеслось в голове, и Паша принял магическую позу. Суть позы заключалась в поднятой вверх голове и щели приоткрытого рта. Рука слегка теребила эфес меча, и не хватало разве что пальца в носу, чтобы раскрыть всю сущность этой позиции. Но поза не имела никакого отношения к самому колдовству, разве что для самого древнего и губительного. Впрочем, и для него не нужна. Все дело в самом маге, в его опыте и силе. Все-таки куда проще представить себе поток огня вырывающегося из ладони, или, скажем, посоха, чем появившегося из ниоткуда и ушедшего в никуда. И направить такой поток куда проще рукой, чем взглядом. По крайней мере, так говорил Иван, старый учитель Павла.

Но Паша еще не был так хорош в колдовстве, чтобы, не поведя бровью, крушить горы и осушать моря. Впрочем, для таких действий ему бы не хватило и исполнения польки вкупе с чтением трехтомного стиха заклинания. Однако, следуя учениям Ивана, Паша попытался отвергнуть словесное чароналожение, являющееся «пустой тратой времени». «Слова лишь звуки, они не имеют никакого отношения к Воле, к тому, что ты хочешь изменить. Даже древний язык, лишь наилучшее описание предметов, но не их сущность»: заверял Павла старый его учитель, и Паша верил. Верил, но не мог полностью отказаться от того, что прочитал в книгах, что давал ему все тот же учитель. А книги порой противоречили словам наставника. В книгах никто не станет писать о настоящих тайнах колдовства, разве что блаженный. Кому охота взрастить своим творением будущего врага. Нет уж, пусть пляшет, кричит, исступленно лупит в бубен и ест ядовитые грибы, но понять, что все это лишнее, он должен сам.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем Паша наконец-то видоизменил свою стойку. Для начала он закрыл придурковато открытый рот, а меч с силой вонзил в землю. После он воздел руки к небу, будто собрался удержать не только ледяной шар, но и сам небосвод. Шар же приблизился к тому своему моменту жизни, когда через миг ему суждено было бы взорваться тысячей острых и тяжелых осколков, чтобы осыпать ими все вокруг. Именно в этот миг, материализовались фантомные опоры, которые, может быть, и не удержали бы небосвод, но мутный, сероватый сосуд, в который уместился шар, они держали. О стены призрачного сосуда стучались осколки лопнувшего шара, но так и не пробили этой преграды. Сосуд, вобрав в себя всю смертоносную силу шара, испарился, забрав с собой в небытие и весь лед. Паша заметно напрягся. Настолько заметно, что его товарищи вполне обоснованно заволновались за его жизнь.