Быть иль… Казаться

Вдруг со стороны аэропорта, но уже гораздо ближе послышались автоматные очереди, тут же их звонко поддержал пулемёт – казалось, одновременно стреляет по меньшей мере рота. Бойцы их группы также открыли беглый огонь в направлении аэропорта.

Иван стоял внизу, посреди дороги, и, не понимая, смотрел вверх: никакой команды не было, куда они стреляют?! Он заметил, что стрельба ведётся беспорядочная: знакомый ему мелкий бизнесмен Бородка, отвернувшись, поднял руки с автоматом, так что они едва превышали уровень почвы, и поливал пространство примерно в том же направлении, что и остальные. Из состояния застывшего недоумения его вывела пуля, ударившая в асфальт в полуметре от него – Иван взорвался:

– Вы, ослы драные, что творите?! Куда стреляете?! Кто приказ дал?!

Но стрельба и без того прекратилась так же внезапно, как и началась. Выяснилось, что огонь открыли после того как заметили, что бойцы соседнего взвода подразделения перестреливаются с несущимися на полной скорости КАМАЗами.

Позже, когда все стянулись к месту погрузки на грузовики, Иван услышал от худого вечно небритого ветерана Мазая, как всё было.

– Нам только отмаячили по радейке, что правосеки на прорыв пошли, а тут эти КАМАЗы несутся… Очередь из кузова над моей головой – херак! Чуть не цепануло! На стенке, за мной, след остался! Я в ответку с РПК полрожка им в кузов закинул – мало не покажется! – добавил он с усмешкой.

И только после возвращения назад, в своё расположение, кто утром, а кто и много позже, они узнали кого расстреливали в тех КАМАЗах.

Когда на ОБОПе (новом штабе и месте постоянной дислокации части местного ополчения) появился этот паренёк в желтой футболке, Иван не заметил. Он казался чудным и немного неуместным в своей гражданской одежде и каким-то неприкаянным видом. Позже кто-то рассказал Ивану, что он периодически теряет сознание. «Странно, – подумал он тогда, – кто он и что здесь делает?»

Но было не до размышлений о всех странных людях, случайно встречавшихся в его жизни – дел хватало. И всё же пришло время, и ответы на промелькнувшие в его уме вопросы были получены.

Как-то знакомый предложил Ивану проехаться в городок соседней области, он согласился и уже в дороге узнал, что сопровождает группу раненых добровольцев. Немного подлечившись, нескольких перебинтованных кавказцев и уже знакомый Ивану по ОБОПу парень направлялись домой, «за ленточку».

Эта короткая дорога вместила в себя много информации, но после услышанного вопросов только прибавилось.

Выяснилось, что «странный» паренёк – один из выживших в расстрелянных под аэропортом КАМАЗах. Приехавшие из разных уголков России добровольцы, с горящими идеей сердцами, были кем-то цинично использованы как пушечное мясо. По официальной версии, тогда произошла ошибка: занимавшим здание терминала бойцам дали приказ прорываться через «окружение», ополченцам, окружавшим аэропорт, передали сообщение о попытке прорыва со стороны «правосеков» (которых, кстати, на этой территории вообще не было). Так случилась трагедия.

Большинство из ребят выжили, но столкнулись с цинизмом мародёрства. Ничего из заблаговременно приобретённой ими амуниции и приборов не уцелело, украли всё. Очевидно, что совершили это те самые подонки, которые только что стреляли в них, но, подойдя к машинам, не могли не узнать о страшной ошибке – даже на окровавленной форме выделялись георгиевские ленты.

Человеческая низость подчас кажется нечеловеческой, ввиду невозможности для нормального сознания воспринять её мотивацию, позволяющую преодолевать мощные моральные запреты, жизнеутверждающие установки, которые только и позволяют мыслящему существу осознавать себя человеком. Пострадавшие в этой чудовищной мясорубке люди приехали за тысячи километров защищать землю своих братьев, но были преданы и руководством, и рядовыми бойцами.

Мотивы командовавшего операцией были Ивану совершенно непонятны: бывший командир спецподразделения проявил в этой операции невиданную халатность, заставлявшую задуматься о том, чью сторону в этом вооружённом конфликте он держит. Мразь рангом пониже просто корыстно воспользовалась несчастьем ближнего, которое, – будь они людьми, а не падалью, – было бы их несчастьем. Презреть беду пришедшего тебе на помощь, жадно распихивая по карманам «ништяки», может только нелюдь.

Во время этого рассказа Ивану было стыдно. Он не стрелял в грузовики, мчавшиеся из аэропорта, не крал у раненых и убитых их вещи, но содеянная гнусность легла пятном на всём ополчении, на всех жителях Донбасского края, пусть открытых обвинений в этом и не прозвучало.