Бытие как возникновение новизны посредством создания идей

– о стремлении «сбиться» в толпу, чтобы не оказаться один на один с собственной никчемностью, со своим ничтожеством, со своей неспособностью сказать самому себе что-либо интересное и значимое;

– о стремлении «пустить пыль в глаза» и этим обозначить свое мнимое превосходство перед другими;

– о неодолимой жажде наживы как основе коррупции – самом позорном пятне на теле человеческого рода,

– и много еще о чем другом можно было бы сказать.

Так что вот эта «интеллектуализация плоти», отрыв ее от «биологической функции» есть та развилка, та бифуркация, которая со временем может ввести соци-ум в «помпажный режим», нами никоим образом не прогнозируемого саморазрушения.

Об этих же, охвативших цивилизованное общество пароксизмах желания, – ничем не обоснованных кроме получения физиологического удовольствия, – Сиоран пишет и в работе «Падение во время» (1964 г.).

«Хотеть означает постоянно держать себя в состоянии лихорадочного возбуждения, Всякое усилие утомляет, и нельзя сказать, что человек может долго выдержать его. Полагать, что ему удастся сменить свой удел на удел сверхчеловека, – значит забыть, как трудно просто быть человеком, забыть, что это дается лишь максимальным напряжением воли и сил. Меж тем воля, в которой присутствует какой-то подозрительный и пагубный принцип, оборачивается против тех, кто хочет слишком многого. Хотеть противоестественно или, точнее говоря, хотеть нужно ровно столько, сколько необходимо, чтобы жить (выделено мною – И. Ф.), а когда человек хочет чего-то большего, рано или поздно у него все разлаживается и он терпит крах. Если отсутствие желаний – болезнь, то и само желание тоже болезнь, еще худшая; именно из-за нее и ее рецидивов – чаще, чем из-за отсутствия желаний, – происходят все несчастья». (Там же, стр. 410).

Как видим, многое, если не все, зависит от того, насколько наши личные плотские желания овладевают нашим интеллектом, а не наоборот: интеллект овладевает и ограничивает желания и руководит ими с той целью, чтобы «хотеть … ровно столько, сколько необходимо, чтобы жить» и «просто быть человеком». Так что изречение одного из древнегреческих мудрецов (Клеобула): «Лучше всего – соблюдать меру» нисколько не утратило своей актуальности до наших дней, а, может быть, и приобрело более острое звучание оттого, что нарушение меры стало во главу угла выживания цивилизации.

Вот здесь, – на развилке между двумя формами выделенных нами желаний – главенствующую роль приобретает моральная сущность человека (кроме сущности как способности творить новизну в виде идей): куда ему идти, чье желание – и в какой степени – исполнять: то ли улавливать желания (Необходимости) соци-ума и их исполнять, то ли идти на поводу своих безмерных желаний, тех желаний, которые деградируют человека и физически, и душевно, и духовно. Но трагедия заключается еще и в том, что, идя на поводу удовлетворения своих собственных желаний, человек продуктивно мыслящий губит не только самого себя, но и то окружение, в котором он находится. Потому что «болезнь» непременного исполнения своих желаний – это болезнь заразная, «инфекционная». Лицезрение личных успехов предприимчивых людей для большинства обыкновенных людей – зрелище невыносимое. Отсюда желание подражать, чтобы угнаться за ними любой ценой. (Зависть как природную черту человека еще никто не отменял и долго еще не отменит). Так что эта «болезнь» в будущем, подобно чуме, способна скосить не только значительные ареалы проживания людей, но и, в конечном счете, загубить всю цивилизацию.

Вот в этом словосочетании «любой ценой» заключено главное испытание для наших нравственных принципов. Научно-технический прогресс должен уступить место этическому прогрессу, который застопорился на самом начальном этапе создания крайне необходимых моральных принципов, тех принципов, отсутствие которых когда-то тормозило развитие человеческих сообществ. Но сейчас глобальное увеличение народонаселения, катастрофическое ухудшение экологической обстановки и возрастание роли «тирании техники» на нашу жизнь предъявляют новые требования к моральным принципам. Если раньше эти принципы распространялись преимущественно на взаимоотношения между людьми, то сейчас зона морали должна охватить отношение человека и к Природе в целом, и к науке, и, в первую очередь, к технике, тиранизирующей саму человеческую природу в человеке, иначе говоря, убивающей в человеке как разумное, так и душевное начало. То есть, то начало, на создание которого ушли тысячелетия становления человека разумного. Мы же своим безмерным – и бездумным – культивированием научно-технических новшеств и полнейшим небрежением к укреплению прежних моральных принципов и созданию новых отношений с окружающей нас средой стремимся в одночасье изничтожить даже то, что было наработано тысячелетиями. Так что именно этика, – а не технический прогресс – должна заступить на вахту у следующих поколений. Без этого мы – люди без будущего.