Бывшие в падении

– Он делал тебе намеренно больно, чтобы оттолкнуть подальше. Он недвусмысленно давал понять, что не хочет продолжения. Даже если принять во внимание тот факт, что он не всегда может подавить чувства по отношению к тебе, это не стирает боль, которую ты ему причинила.

– Вы… вы его защищаете?

– Я пытаюсь объяснить тебе, что люди, окружающие зависимых, тоже страдают и тоже заслуживают сочувствия. Перетягивая одеяло на себя и свои проблемы, ты не добьешься его расположения. Если ты правда хочешь быть с Кифером снова, будь готова к тому, что тебе придется заслужить его доверие. И то, что ты сейчас пренебрегаешь едой, скажется крайне негативно. Я предупредил, но выбирать тебе. А теперь вернемся к тому, что ты считаешь секс с Полем Кифером стыдной вещью, за которую тебя должен отругать твой психиатр.

– Вы уже отругали, – буркнула я, не в силах отойти от шока.

– Отнюдь. Контакт с Полем Кифером был неизбежен. Просто, в отличие от тебя, я готов рассмотреть его не только как продолжение, но и как необходимую точку. Ты хотела знать, как это будет по твоему желанию и в сознательном возрасте? Я это одобряю.

– Вы считаете, мы с Кифером не подходим друг другу? – спросила я и поняла, что звучу просто жалко.

Нестеров молчал очень долго.

– Я считаю, что вы подходите друг другу идеально. Он способен дать тебе необходимую опору, ты будишь в нем эмоции, которые он долгое время себе запрещал. Но, по моему опыту, после того, что вы пережили вместе, нужно чудо, чтобы вышло что-то путное. Извини, Дияра. Я реалист.

Я резко отвернулась к окну и уперлась взглядом в закрытую штору. В этом кабинете не было возможности сконцентрироваться ни на чем, кроме тяжелых разговоров.

72

Кифер – 03.2018

После вечера спонсоров, где лицом спектакля выступила не Дияра, с ней стало безумно сложно. Она ничего не говорила, но стала более нервной, дерганой и закрытой. С едой наметились еще большие проблемы. Смотреть на это было мучительно, деликатные расспросы не давали результата, а открытое давление всегда заканчивалось еще более глухой обороной.

В какой-то момент Поль поймал себя с телефоном Дияры в руках и намерением позвонить ее матери. Но передумал. Мать Дияры ни о чем не догадывалась. Или догадывалась, но ничего не предпринимала. «Так себе мать», – решил он, исходя из своего опыта. Настоящая, любящая мать никогда бы не проморгала такие проблемы у своего ребенка. А кроме нее Дияра никому не верила. Никому, кроме Поля. Мог ли он с ней так поступить? И он отложил телефон.

– Поговорите с ней, – просил Кифер у наставника, смиряя гордость. Он знал, что Савельев не одобрил эти отношения с самого начала, и очень хорошо, что не в его характере было злорадствовать над чужими промахами.

Он наблюдал за разговором наставника и Дияры в окно театра. Она играла веселье и беззаботность точно так же, как поступала с ним. С одной только разницей: с ним она еще играла в сексуальность. Именно так. Она никогда не отвергала ни ласк, ни поцелуев, но Кифер всегда знал, хочет она или нет. Иногда она доводила себя до такого истощения, что он понимал это и отступал сам. В такие моменты в глазах Огневой мелькал ужас и она начинала льнуть к Полю сама. Как будто думала, что если не даст то, что ему нужно, то он непременно уйдет. Кифер знал, что он сволочь с подбитой на обе ноги репутацией, но не настолько же!

Вся эта ситуация загоняла его в капкан. Вместо мыслей о предстоящем балете он все больше и больше думал о Дияре. Он знал все ее слова, жесты, повороты головы, выдающие ложь… На сцене она притворялась убедительнее, эмоции, даже пусть и относящиеся к роли, засасывали ее с головой. Но жить с такой чувствительностью ужасно трудно.

Он думал о ней постоянно. О том, где она, как себя чувствует, поела на этот раз или нет. Как заставить ее поесть этим вечером. Чем пригрозить, как сдержаться от того, чтобы не выдать истинного раздражения таким порядком. Он жалел, что связался с этой девочкой. В первую очередь потому, что она заставила его чувствовать себя обязанным и бессильным одновременно. Как это случилось с его матерью. Она губила себя, а Кифер повлиять на это никак не мог. И он не знал, хочет ли повторения в зрелом возрасте.