Бывшие. Запрети мне тебя любить

Сердце заходится в бешеном ритме, отбивая удары оглушительно громко. На мгновение кажется, вот-вот и вовсе остановится. Но предательский орган в моей грудной клетке продолжает биться. Даже когда Артём приближается и садится обратно на кровать, сосредоточенно цепляя поверх ремня кожаные манжеты на мои руки. Больше всего на свете мне хочется по меньшей мере грохнуться в обморок от переизбытка эмоций, зашкаливающих в стенающем сознании, но и этого не дано.

– Не надо, я… – собираюсь сказать, что больше не буду сопротивляться, но умолкаю.

Просто потому, что прекрасно знаю – буду, ещё как.

– Ты – что? – без особо интереса отзывается Рупасов.

Он застёгивает металлические пряжки, делающие оковы цельными, сначала на одной руке, а после и на второй, предварительно пропустив цепочку между браслетами сквозь изголовье кровати. И только после этого избавляется от ремня.

На запястьях чётко видны следы, оставшиеся после того, как он перетянул путы, когда связывал меня в первый раз. Глядя на них, отчего-то в душе поселяется апатия. Больше не сопротивляюсь даже в мыслях.

Да и что я могу против того, кто заведомо сильнее меня? К тому же, он ведь прав… кричать и звать на помощь совершенно не имеет смысла. Такого позора переживать точно не хочется.

– Хорошая девочка, – довольно улыбается мужчина, заметив, что я успокаиваюсь.

Сгибом указательного пальца он проводит по моей щеке, и шумно вдыхает, задерживая дыхание. Где-то глубоко в душе очень хочется отвернуться или закрыть глаза, внутреннее отгородившись от происходящего, но моё тело считает иначе. Одной простой и невинной ласки вполне хватает, чтобы по венам разлилась тёплая волна, вынуждающая отзываться на чужие прикосновения.

– Я не хочу, Тём. Не заставляй меня, – произношу тихо.

Вопреки тому, что начинаю чувствовать на самом деле.

На губах Рупасова расплывается надменная ухмылка.

– Зато я хочу, Жень, – его слова звучат как очередной приговор. – Или предпочитаешь, чтобы я пошёл куда-нибудь ещё, раз ты не в настроении?

Невольно перевожу взгляд на ремень. Лучше бы он и правда ударил меня им, чем говорил нечто подобное. А ещё лучше, если бы этой штуковиной воспользовалась я сама, заткнув ему рот. Наверное, зарождающиеся во мне эмоции, смешанные из коктейля жгучей ревности и обиды, прекрасно отражаются на моём лице, потому что Рупасов реагирует мгновенно.

– Только я в любом случае к другой не пойду, – проговаривает он проникновенно, склоняясь ближе. И тут же обхватывает моё лицо обеими ладонями, выдыхая мне в губы: – Потому что ты дашь мне абсолютно всё, чего я хочу. Да, родная?

Не отвечаю. Просто смотрю в омут цвета бескрайней синевы и тону в нём. Вязну в этой глубине, отчаянно проклиная себя за то, что в очередной раз поддаюсь своей самой великой слабости. И дело не только в том, что у меня нет другого выбора в виду физических обстоятельств. Уж слишком зависимым сейчас выглядит сам Артём.

– Да, родной, – отзываюсь ещё до того, как понимаю, что сказала это вслух.

В его взгляде вспыхивает блеск предвкушения. Словно самый заразный вирус, он передаётся и мне. Отравляющее чувство расползается по каждой клеточке организма, будоража кровь и туманя рассудок, маня нас обоих ожиданием всего того, что может быть дальше.

Чёрт возьми, я лежу на кровати, а рядом самый желанный в моей жизни мужчина, который готов поделиться со мной абсолютно всем, что у него есть! И чего я тогда извожу бестолковыми возражениями нас обоих?!

– Умница, – ласково шепчет он.

Тяжёлые ладони плавно скользят по моим плечам, аккуратно укладывая на спину. Я закрываю глаза, запрокидывая голову. И просто таю, растворяясь в нежных неспешных поцелуях, которые дарит мне любимый, осыпая лаской шею и обнажённую кожу в районе декольте. От былого напряжения не остаётся и следа.

– Господи… – шепчу едва ли разборчиво.

Низ живота скручивает адской потребностью заполучить гораздо больше прикосновений, нежели позволяет себе Артём. Ощущение, что во мне сейчас что-то взорвётся, и разнесёт меня в клочья, если только я не получу требуемое. Всё-таки трёхдневная пытка воздержанием не идёт на пользу моей выдержке. Подаюсь бёдрами вперёд в надежде, что он поймёт всё и без лишних слов.

– Не так быстро, Жень, – и правда отзывается Рупасов.

Мужчина вынуждает меня приподняться и прогнуться в спине, вдавливающими поглаживающими движениями проводя вдоль линии позвоночника. Его пальцы ловко справляются с маленькими пуговичками, позволяя частично стянуть платье, а вместе с тем избавиться от верхней части того, что было под ним.

– Я слишком долго ждал тебя, чтобы всё закончилось за минуту, – дополняет Артём.

Собираюсь возразить, потому что лично мне всё равно насколько быстро это будет, лишь бы удовлетворить эту внутреннюю агонию жажды, которая медленно и верно начинает пожирать изнутри. Но, как только его рот захватывает одну из вершин груди, слегка прикусывая, сжимая вторую ровно с таким же натиском…

Уже ничего не остаётся для меня. Только ошеломляющая волна похоти, захлестнувшая и разум, и душу, и тело.

– Ох… – срывается с моих уст невольно.

Выгибаюсь навстречу, отчаянно надеясь на больший контакт наших тел, но резкая боль простреливает запястья, напоминая о том, насколько же я ограничена в своих возможностях. Но и она лишь добавляет остроты безмерно страждущим ощущениям. Наверное, именно поэтому, когда мужчина отстраняется от меня, всё что я могу – капризно хныкать в мольбе, чтобы он исправил эту несправедливость как можно скорее. Вот только облегчать мои страдания Рупасов не спешит. Даже когда он избавляется от всей своей одежды и возвращается на кровать, аккуратно вклиниваясь между моих ног.

– Ты такая красивая, Жень… – хрипло бормочет он.

А я буквально впиваюсь взглядом в тонкую чёрную вязь рисунка татуировки на его теле, мысленно блуждая вдоль плавных искусных линий, опоясывающих рельеф крепких мышц. И в который раз безмерно восхищаюсь тем, насколько же идеально сложен мой любимый.

Наверное, я ненормальная, или по меньшей мере, со мной что-то не так, но глаза будто бы режет от одного осознания что я вижу перед собой, но при этом не могу дотронуться. Нельзя так сильно хотеть мужчину, ведь эта зависимость совершенно точно губительна. Невозможно любить настолько безумно и отчаянно, будто бы от этого зависит собственная жизнь. Но я хочу. И люблю.

– Ты даже не представляешь, как я с ума сходил всё это время по тебе, – негромко произносит он, аккуратно обхватывая за лодыжки, укладывая их себе на плечи. – А ты? Ты вспоминала меня, а, Жень? – дополняет, плавно заскользив кончиками пальцев по внутренней стороне моих бёдер.

Едва осязаемые прикосновения по краю резинки чулок сводят с ума. Каждый мой новый вдох сравним с тем, будто вместо кислорода я впитываю истинное пламя самой преисподней. С такой безудержной силой горят мои лёгкие.

– Да, – выдыхаю запоздало.

Артём дарит мне тёплую полуулыбку и наклоняется вперёд, целуя чуть ниже колена, постепенно продвигаясь выше и выше. Ответная волна судорожной дрожи во мне пробегается от самых кончиков пальцев и разливается по всему телу, вынуждая ёрзать от нетерпения.

– Как часто, Жень? – продолжает Артём.

Давно теряю смысловую нить диалога. Трудно сосредоточиться хоть на чём-то, помимо убийственно медленной и неспешной ласки, истязающей моё тело и сознание. Но, по всей видимости, Рупасова это не устраивает.

– Как часто ты вспоминала обо мне, Жень? – настаивает он на своём.

Его ладони скользят выше по внутренней стороне бёдер, задевая пальцами кружево нижнего белья, а губы повторяют этот путь, вынуждая меня откровенно стонать от переизбытка острых ощущений.

– Постоянно… – выдыхаю вынужденно. – Пожалуйста, Тём… Я так больше не могу-у…

Хочется просто вцепиться в его волосы, притянуть к себе ближе, впиться в него голодным поцелуем, забирая и впитывая в себя вкус чужого и одновременно самого родного дыхания. Меня буквально ломает от невозможности прочувствовать жар мужского тела, обхватить за торс ногами и ощутить в себе наполненность, которую может подарить только он. Но я не могу себе этого позволить. Мои руки до сих пор находятся в мягком, но надежном захвате металла и кожи, а разум отказывается воспроизводить хоть что-то, что помогло бы. И всё, что мне остаётся – продолжать молить свою мужчину ниспослать мне освобождение. Нет, не от пут, которыми он меня привязал. Не только к кровати. К себе. Причём так давно, что и не помню, а было ли в моей жизни время, когда я жила отдельно от него. Словно меня и не существовало прежде.

– Одного твоего слова достаточно, – то ли напоминает о былом, то ли просто соглашается со мной Артём.

Нижняя часть белья всё ещё на мне. Тем контрастнее и ярче первое проникновение его пальцев вглубь моего тела. Но и оно не приносит столь необходимой разрядки. Лишь разжигает мучительную агонию потребности быть единым целым с мужчиной до небывалых высот. Меня выворачивает этой болью. И если я совсем недавно так боялась упасть, то теперь все мои грёзы только о том, чтобы свалиться в этой вершины как можно стремительнее и скорее. Не могу больше сдерживаться. Делаю то, о чём он предупреждал. То, чего он хотел. Я кричу. Громко. Наверное, даже слишком, потому что…

– Тише, родная, – остаётся где-то на краю моего сознания нежно-успокаивающий полушёпот. – Тише.

Мужчина продолжая ласкать меня изнутри жестоко медленно и сладко. До такой степени безгранично томительно, что у меня перед глазами темнеет. Я уже ничего не вижу. Только чувствую, как каждый нерв раскалён до предела, а мышцы каменеют от судорог. Время словно замедляется, оставляя барахтаться и тонуть в омуте бесконечного круговорота, убивающего с такой изощрённостью, что кажется, будто бы эта пытка создана специально для меня. И тогда, когда я уже решаю, что это никогда не закончится, а я сама просто сгину в этой беспросветной пучине сладостной боли, мир рассыпается на мириады осколков чистейшего наслаждения, заставляя внутренние мышцы сжиматься в ошеломительном оргазме. Меня будто вышвыривает из реальности окончательно. И эта моя новая действительность настолько прекрасна, что просто не могу не остаться там…

– Жень, – доносится словно издалека.

Собственный организм напоминает нечто абстрактное, не способное больше чувствовать ничего, кроме оставшейся эйфории, наполняющей душу лёгкостью и безмятежностью. Но ласковое трепетное прикосновение к моим губам заставляется вернуться из своего недолгого путешествия.

– Жень, – уже требовательнее зовёт Артём.

Череда новых поцелуев вынуждает тянуться навстречу. Вновь забываюсь, потянув руки вниз, чтобы обнять мужчину. Острая боль прошивает запястья, а я невольно морщусь, сожалея лишь о том, что до сих пор так и не могу прикоснуться к нему. Ничего не произношу вслух, но моя реакция остаётся услышанной. Металлические пряжки на кожаных браслетах оказываются вскоре расстёгнуты, и я с наслаждением опускаю затёкшие ладони на широкие сильные плечи, впиваясь в загорелую кожу ногтями.

– Я здесь, любимый, – шепчу несвязно.

Его член упирается мне в промежность. Нужно лишь податься совсем немного вперёд и тогда…

Тихий, но настойчивый стук в дверь разрушает ту иллюзию, которая только начала вырисовываться в моём воображении.

– Брат, я всё понимаю, – доносится из коридора приглушённый голос Рупасова-младшего. – Но у нас во дворе федеральный судья в компании злющего фээсбэшника, а ты заперся с его женой. Имей совесть!

Артём замирает на мгновение, а взгляд цвета бездонной синевы застывает.

– С-сс… – так и не договаривает он.

Резко выпрямляется и садится. На его лице мелькает болезненная судорога, а с уст срывает тяжёлый выдох. Руки сжимаются в кулаки с такой силой, что проступает рисунок вен, а кончики пальцев белеют.

– Не фээсбэшник он, – бормочу зачем-то в оправдание Косте. – Пограничник…

Поднимаюсь и сама, усаживаясь напротив Рупасова. В памяти максимально досконально прокручивается весь наш разговор за то время, что мы здесь находимся. Мужчина всё ещё предельно возбуждён. Даже представить себе не могу, что он может чувствовать сейчас. И тем более, не знаю, что он способен сделать дальше. Да мне и не особо интересно. Я уже приняла решение за нас обоих.

Вновь обнимаю Артёма за плечи с придвигаюсь ближе, прокладывая влажную дорожку из терпких поцелуев вдоль пульсирующей жилки на его шее, тем самым выказывая своё отношение к происходящему. Да, я намерена продолжать. И присутствие кого-то там, за пределами места, где есть только я и он – ничего не меняет.

– Вали на хрен, Сень! – следует от моего мужчины достаточно громко, чтобы послание дошло до адресата.

Не могу сдержать шальной улыбки, продолжая дарить любимому ласковые прикосновения своих губ и рук.

– Но… – слышится в ответ нерешительное.

Рупасов-младший так и не договаривает. Я обрываю его.

– Да, вали нахрен, Сень! – повторяю слова Артёма.

Немного отстраняюсь и всматриваюсь в его глаза. В них отражается такое буйство эмоций, что они в одно мгновение захлёстывают, утягивая в свой омут. Я тут же забываю обо всём остальном, возвращаясь в свой отдельный мир грёз, посвящённых самому идеальному мужчине. Хватает всего лишь осознания того, насколько сильно он хочет меня, чтобы почувствовать новую предвкушающую дрожь, въедающуюся в мою суть сладкой волной возбуждения. И, раз уж мои руки свободны, на этот раз всё будет так, как желаю того я. Не просто возместить полученный от него дар. Намного больше. Чтобы и Артём захлебнулся во всём этом точно также, как я совсем недавно.

– А как часто вспоминал обо мне ты? – возвращаю ему его же вопрос.

Рупасов немного прищуривается, слегка склонив голову влево. И даже рот успевает открыть, наверное, в намерении ответить. Но всё, что мужчине удаётся – лишь едва различимый хрип, когда я обхватываю его эрекцию у самого основания, сжимая так крепко, как только позволяют силы.

– Часто? – интересуюсь повторно.

Подаюсь вперёд, прижимаясь приоткрытыми губами к краю чёрной татуировки на мускулистом плече. И тут же спускаюсь в этой ласке ниже, аккуратно царапая ногтями каждый участок кожи, где оставляю влажный след от своих поцелуев.

– Ты же знаешь, что да… – гулко сглатывает Артём.

На секунду отстраняюсь от него, чтобы вновь взглянуть в его глаза. И так и не отвожу взгляда, смотря снизу-вверх, когда опускаюсь ещё ниже, прокладывая новую дорожку из нежных поцелуев вдоль кубиков пресса.

– Жень, – мучительным полушёпотом отзывается он.

Тяжесть мужской ладони ложится на затылок и стягивает волосы. Мне почти больно, но это ощущение лишь подстёгивает к дальнейшему. Подушечкой большого пальца я размазываю часть проступивших капель на головке и тут же слизываю оставшееся.

– Блядь… – шумно втягивает воздух Рупасов.

И тут же порывисто выдыхает, как только мои губы обхватывают возбуждённую плоть, вбирая в себя максимально возможно. Сжимаю ладонь на нём с новой силой, лаская вверх-вниз… С наслаждением отмечаю как член в моей руке подрагивает и пульсирует, а пальцы Артёма ещё крепче и болезненнее впиваются мне в затылок. Понятия не имею, насколько правильно я всё делаю, но мужчина кончает буквально в считанные секунды, позволяя горячей жидкости стекать по моему горлу. Я не отстраняюсь. Проглатываю абсолютно всё, чувствуя вязкий привкус подаренного удовольствия.

– Теперь я буду вспоминать тебя ещё чаще, – сипло бормочет Рупасов.

Отчётливо слышу в его голосе явную насмешку. Но она нисколько не задевает. Ведь то, что до сих пор хранит устремлённый на меня взгляд синих глаз – гораздо значимее всего, что Артём мог бы произнести.

Нежность, тепло, благодарность и что-то ещё, настолько безграничное, что я понятия не имею значения этой эмоции. Вполне возможно, то самое, которое многие называют «любовь». По крайней мере, я очень хотела бы, чтобы это было именно так.

И пусть я не уверена, но…

– До одури люблю тебя, родная, – добавляет мужчина.

Он обхватывает моё лицо обеими ладонями и притягивает к себе, вынуждая приподняться. Целует в губы так жадно и голодно, будто бы ничего и не было между нами только что. К тому же, всё ещё никуда не исчезающая эрекция явно сулит нам обоим продолжение уже совсем скоро. Вот только помимо нас двоих у кое-кого ещё есть своё мнение по этому поводу. На этот раз стук в дверь гораздо громче и настойчивее. Да и голос принадлежит не Арсению.

– У вас обоих есть минута, чтобы вернуться во двор! – ледяным тоном отчеканивает Светлана Владимировна.

Не слышала, как она подходила к дверям, но удаляющийся перестук её каблуков надолго остаётся в моей голове укоризненным эхо. Виновато опускаю взгляд и отстраняюсь от мужчины, будто бы она до сих пор где-то рядом. Поднимаюсь на ноги, разворачиваясь к нему спиной. Пальцы заметно подрагивают, когда я натягиваю лиф платья обратно, попутно пытаясь вспомнить, куда делся мой бюстгальтер. В сознании разрождается сильнейшая истерика, не сулящая мне ничего хорошего в ближайшем будущем. Ведь если я была вполне готова к осуждению в глазах собственного мужа, то вот увидеть то же самое на лице матери Артёма или моей…

Господи, какая я всё-таки непроходимая дура!

– Жень, – тихим ласковым тоном зовёт мужчина.

Он встаёт позади меня, прижимаясь со спины. Целует в шею, обнимая за плечи.

– Лучше помоги, – отзываюсь нервно.

Справиться самостоятельно и при том быстро с процедурой одевания вряд ли выйдет. К тому же, верхняя часть нижнего белья до сих пор вне зоны моей видимости, что только добавляет эмоциональному состоянию накала. Невольный стон вырывается сам собой, а досада и сожаление буквально переполняют меня.

– Так, успокоилась быстро! – неожиданно резко реагирует Артём и разворачивает к себе лицом, прошивая полным неодобрения взглядом. – Может развод ты и не получила ещё, но теперь мы вместе. И похер мне, кто и что думает по этому поводу. Тем более – они. Это тебе понятно?

Чего уж тут непонятного, когда я сама на это подписалась, а его тон такой, что даже, если бы и считала иначе, моего мнения всё равно никто бы не учёл?!

– Да, – отвечаю тихо.

Закусываю губу, отводя взгляд в сторону. Мужчина до сих пор не одет, и пусть нынешнее моё состояние не очень-то и располагает к чему-либо с сексуальным подтекстом, но вид обнажённого Рупасова словно последний ржавый гвоздь в могилу, на надгробье которой напишут: «Придавило тяжестью свершённых грехов».

– Я сейчас оденусь, а потом мы спустимся вниз и поговорим с твоим мужем. Вместе, – больше не глядя на меня, продолжает Артём. – И с матерями нашими тоже поговорим. Я всё объясню. Не беспокойся. Сегодня же ко мне переедешь.

Ударная волна паники мгновенно пронзает рассудок. Мимолётно даже вспыхивает мысль остаться в этой комнате навечно и не выходить совсем. Я лучше сдохну, чем позволю ему это сделать.

– Нет, – произношу негромко, но твёрдо.

Рупасов как раз успевает натянуть штаны и уже собирается одевать рубашку. Да так и замирает, медленно поворачивая лицо в мою сторону. Помимо бескрайнего удивления, ничего на нём и нет, что, конечно же, неудивительно.

– Это ещё почему? – напряжённо отзывается мужчина.

Мой разум до сих пор разрывается в продолжающемся приступе истерики. Не удаётся придумать хоть какой-нибудь мало мальски правдоподобный повод, который бы пояснил мою реакцию. Потому и решаю сказать, как есть. Всё равно давно пора бы сознаться.

– Я же говорила тебе – не всё так просто, Тём, – замолкаю, выдерживаю небольшую паузу, набирая в лёгкие побольше воздуха, пока он продолжает сверлить меня требовательным взглядом. – Дело не в том, что Рома не захочет давать развод. Просто это затрагивает не только нас двоих… – опять замолкаю. – У нас есть сын.

Наступившая тишина буквально рушится на меня шквалом прошлого, о котором Артёму знать совсем не нужно. Но я стойко подавляю проявление душевной слабости, дожидаясь ответной реакции, внешне изображая абсолютную непоколебимость.

– Сын? – единственное, что слетает с его уст.

В синих глазах отражается растерянность и замешательство. Кажется, он так и не верит сказанному мной. Продолжает смотреть на меня, словно ждёт, что я добавлю что-то ещё, что могло бы помочь прояснить ситуацию.

– Да, Тём. У меня и Ромы есть сын, – повторяю, глядя больше даже не на самого мужчину, а сквозь него.

Стоило бы добавить что-то ещё, но на большее не остаётся сил…