Бывшие. Запрети мне тебя любить

Темнота потихоньку отпускает сознание, но, когда я открываю глаза, всё равно ничего не видно. Собственное тело ощущается очень плохо, должно быть, от того, что нахожусь в неудобном положении слишком долго. Мышцы затекли и онемели. К тому же, жутко холодно. Рефлекторно пытаюсь обхватить себя руками, чтобы хоть как-то согреться, но запястья простреливает острой болью. Слышится короткий металлический звон, а свести руки вместе так и не удаётся.

На меня что, снова надели наручники?!

Как только зрение привыкает к темноте, а я начинаю потихоньку различать предметы вокруг, то понимаю, что мысль о причине ограничения в свободных действиях оказывается очень даже верной. Такие же кожаные манжеты, которыми не так давно Артём приковывал меня к кровати, прочно закреплены на моих руках, а цепочка, скрепляющая их между собой, продета сквозь металлическую решётку в изголовье постели, на которой лежу.

– Какого хера? – срывается с моих губ.

В горле пересыхает, очень хочется пить. Но я подавляю неуместное желание и пытаюсь сообразить хоть что-нибудь вразумительное.

Рассудок решительно отодвигает все признаки подкатывающей истерики на задворки разума (до лучших времён), и пытается воспроизвести последние события, которые я помню. Но кроме того, что почему-то уснула в такси по дороге в больницу…

Ничего не помню!

Как я здесь оказалась?

Почему?

Кто сделал это со мной?

А главное, что с моим мужем?

Ведь так и не узнала…

Господи, пусть с ним всё будет хорошо!

Не знаю, сколько времени проходит, пока я внутренне уговариваю саму себя оставаться спокойной и не тревожиться о судьбе Агеева. Наверное, стоило бы сейчас беспокоиться кое о чём ещё, но так гораздо проще сохранять подобие хладнокровия.

Резкая вспышка света заставляет зажмуриться и растерять последние мысли, которые ещё оставались в моей голове.

Где-то по правую сторону слышится звук срабатывающего с наружной стороны затвора, а после со скрипом отворяется дверь.

– Добрый вечер, Евгения Андреевна, – добродушно здоровается тихий женский голос.

Мне требуется несколько секунд, чтобы вернуть себе способность видеть, а также вспомнить, где я уже слышала прежде эту интонацию.

– Ну да, конечно, он и правда охренительно добрый… – усмехаюсь в ответ.

Собеседница никак не реагирует на моё высказывание. Она молча делает несколько шагов навстречу, неся в руках маленькую пластиковую бутылку с минералкой и одноразовый стакан. Мне же не сразу удаётся подробно разглядеть находящийся передо мной силуэт. Но ещё до того, как в моей голове чётко вырисовывается образ миниатюрной блондинки в лимонной блузке и голубых джинсах, я… очень рада её видеть. Нет, я не схожу с ума. Просто по крайней мере, раз передо мной стоит бывшая невеста Рупасова – не двинутый на всю голову маньяк, на чьём счету двенадцать жертв… А что собственно тогда? Секундное облегчение моментально сменяется сотней вопросов, но ни одного ответа даже приблизительно в разуме не рождается даже отдалённо. Приходится начать рассуждать вслух.

– Ты меня что, похитила что ли? – интересуюсь ничего не выражающим тоном.

Пока не поняла, как следует себя вести. Как и то, чем всё это грозит в принципе.

– Называйте, как вам больше нравится, – безразлично пожимает плечами она.

Блондинка распаковывает принесённый с собой напиток и выливает в одноразовую посудину четверть бутылки, протягивая мне так, чтобы я могла держать стакан самостоятельно.

– Пейте. Обезвоживание ещё никому не шло на пользу, – добавляет столь же безучастно, как и прежде.

Поскольку гордыней я страдаю только в присутствии определённых лиц, без зазрения совести принимаю предложенное. Но в сознании тут же вспыхивает напоминание о другом питье, которое примерно так же предложили накануне… Честно говоря, мало верится, что Арсений и тот апельсиновый сок хоть каким-нибудь образом причастны к происходящему сейчас, но в горле будто встаёт ком, ведь, сколь бы я не убеждала себя, что всё не настолько плохо, как кажется на первый взгляд, внутренний голос буквально вопит об обратном. Поэтому, как бы сильно не хотелось утолить жажду, в итоге я не делаю ни глотка.

– Может ты всё-таки объяснишь мне, что здесь происходит? – возвращаюсь к прежней теме малосвязного разговора.

Аня хмурит брови и бросает недовольный взгляд на стакан, из которого я не стала пить. Пару секунд она медлит, явно собираясь с мыслями.

– Я здесь лишь для того, чтобы вы не умерли за те четыре дня, пока мы ждём возвращения Хозяина. На другое я не имею право, – тихим вкрадчивым тоном отзывается девушка. – Если он сочтёт нужным, то известит вас о том, по какой причине и на какой срок вы тут останетесь.

Твою ж мать!

Я не ослышалась?!

Она вообще серьёзно?!

– Пока мы ждём возвращения – кого? – переспрашиваю у неё, скривившись.

Но в отличие от меня, ни один мускул не шевелится на лице Ани, когда та отвечает:

– Хозяина, – произносит медленно и чётко.

Будто не только у меня появились мысли о том, что страдаю плохим слухом, вкупе с частично выборочной амнезией.

– Хозяина, – повторяю глухо. – Чьего Хозяина, Ань? Твоего?

Грустным взглядом обвожу окружающее пространство. Место напоминает подвал старого дома. Нет ни окон, ни мебели, помимо кровати. Стены бетонные, как и пол. Зато постельное бельё, которым устлана кровать – люксовый европейский вариант из чёрного шёлка.

Попутно переосмысливаю все свои жизненные ценности наряду с тоскливой ностальгией о школьных уроках истории, где нам рассказывали об отмене крепостного права.

Неужели до сих пор не все в курсе этого события?

И содержимое шкафа в спальне Рупасова почему-то всплывают в голове то и дело…

– Нашего, – невозмутимо отзывается блондинка.

Окидываю её подозрительным взглядом, внимательно рассматривая черты немного бледного лица, усыпанного веснушками.

И правда не шутит ведь…

Она нормальная вообще?!

Очевидно, нет.

Грешным делом, начинаю задумываться о том, что не зря всё-таки Артём на ней не женился…

Внезапная догадка затмевает всё былое.

Уж не о нём ли она говорит?!

– Что ещё за Хозяин? Имя есть у него? – проговариваю тихонько.

Язык просто не поворачивается озвучить вслух конкретно то, что витает на задворках моего рассудка, начинающего потихоньку трогаться в далёкую даль…

– Есть. И может быть, если будешь себя хорошо вести, то тоже узнаешь, – ухмыляется недобро в ответ девушка.

Она определённо думает о том же, о чём и я. И не спешит развеивать мои сомнения. Так и уходит, не сказав мне больше ничего толкового, просто захлопнув за собой тяжёлую металлическую дверь. Звук сработавшего снаружи засова также не добавляет мне ни спокойствия, ни здравомыслия. Но делать выводы я пока не спешу. Не хочу обжечься ещё сильней, чем уже есть.

Единственное, что помогает удержаться на грани видимого самообладания и не скатиться к неврастении – Агеев давно приставил ко мне слежку, а значит, надолго я здесь не останусь в любом случае. О последнем я думала ещё долгое время. Несколько часов подряд. А потом ещё минимум столько же. Пока жажда, вкупе с голодом не сделали своё дело. Всё-таки я попила. А потом на мой рассудок вновь обрушилась беспросветная темнота. Я и сама не поняла, как отключилась.

Следующее возвращение в реальность выходит ещё более грандиозным, чем предыдущее.

– Доброе утро, Жень, – будит меня заботливый мужской голос.

Знакомый, конечно же.

Твою ж мать!

А Агеев, оказывается, был прав. Или может я себя накручиваю сверх меры, и моё присутствие в этом месте совсем не взаимосвязано с теми убийствами? Вот только другие варианты никак не идут.

– Я же знаю, что ты не спишь. На меня посмотри! – сухо добавляет так называемый «Хозяин».

Я не имею ни малейшего понятия, что делать с этим своим новым открытием, которое где-то в глубине души не столь уж и «открытие».

– Знаешь, я даже не удивлена нисколько, – ухмыляюсь горько, когда открываю глаза.

И тут же сталкиваюсь с холодным взглядом, пробирающим до глубины души. Сидящий передо мной, если и знаком с детства, то вот конкретно сейчас я будто в первый раз его вижу. А может просто оковы на моих руках ставят в такое положение, с которого всё кажется иным. По крайней мере, даже привычная улыбка, которая растягивает мужские губы, пока он смотрит на манжеты на моих запястьях, кажется тоже иной. Пугающей до жути. К тому же в подленьком подсознании всплывает очередной образ, взаимосвязанный с происходящим. На этот раз: трупы двенадцати растерзанных девушек.

– Не трогай меня, – отодвигаюсь от него, подбирая колени.

И тут же проклинаю себя за проявленную слабость, потому что его лицо перекашивает в новой улыбке. Той, самой, про которую можно сказать «полна предвкушения и обещания».

Мой похититель резко подаётся вперёд и приближается почти вплотную, нависнув сверху. До такой степени близко, что могу чувствовать чужое дыхание на своих губах.

– А знаешь, я тоже не удивлён нисколько, – возвращает он мне мои же слова.

Судорожно сглатываю. Молчу. Не хочу провоцировать явно невменяемого ещё больше. И до сих пор наивно надеюсь, что выходка бывшей невесты Артёма на пару с его младшим братом никак не относится к событиям с маниакальной подоплёкой.

– Но будь уверена, в следующий раз, ты заговоришь по-другому, моя королева, – добавляет Арсений.

Ненадолго прикрываю глаза и шумно втягиваю воздух в попытке удержать остатки спокойствия. Вряд ли истерика пойдёт мне на пользу.

– В какой следующий раз, Сень? О чём ты вообще? – дёргаю руками, привлекая его внимание к оковам на запястьях. – И откуда ты эту хрень взял? Обязательно было… Вот так? Да что я сделала вам вообще? – под конец мой тон повышается сам собой.

Замолкаю, делая ещё несколько глубоких выдохов-вдохов, чтобы унять дрожь в теле и мыслях, которые потихоньку обволакивает паника.

– Хрень? – деланно удивлённо вскидывает бровь Рупасов-младший.

На его губах снова играет многообещающая улыбка, когда он проводит кончиками пальцев по краю пут рядом со сгибом кисти, но не касаясь самой руки.

– А в прошлый раз, когда они были на тебе, ты считала совсем иначе… – дополняет он, продолжая улыбаться. – Не так ли? Тебе же понравилось. Не отрицай!

Требуется не одна секунда, чтобы понять о чём именно он говорит. А когда до меня, наконец, доходит…

Понятия не имею, уместно ли, либо возможно вообще в таких условиях смущаться, но то, что мои щёки горят – факт неоспоримый.

– Даже если и так, то что? – проговариваю сухо, вопреки настоящим эмоциям. – К тебе то это какое отношение имеет? – выдерживаю паузу и сама же отвечаю на свой вопрос: – Только не говори, что у вас тут семейный подряд! Ты же не маленький и должен понимать, что, если я и поведусь на эти ваши извращенческие игрушки, так первоисточник моих желаний явно не в них самих! – подозрительно прищуриваюсь. – Артём вообще в курсе, где я и что вы сделали?

Если я и ждала отрицательной реакции на свою тираду, то вот отвращение, которое его перекосило…

Странно наблюдать.

Неожиданно.

– Чтобы больше у тебя не возникало лишних вопросов, пожалуй, я тебе разъясню некоторые моменты, – снисходительно и в то же время абсолютно равнодушно проговаривает Арсений, быстро справившись с собственными эмоциями, пока лично я до сих пор пытаюсь избавиться от приступа вины за то, что не так давно в своей близости с Артёмом подзабыла о нормах приличия и морали. – Во-первых, ни мой старший брат, ни твой муж, ни твой деверь, да и вообще кто бы то ни было… Никто не знает, что ты здесь, Жень. Помимо Ани. Но она будет молчать. Это неоспоримо. По какой причине – не твоего ума дело. Главное, что девочка показала себя неоднократно, так что… Никто тебе не поможет. Ты останешься здесь, со мной. И для твоего же блага будет лучше, если впредь ты не будешь упоминать о каких бы то ни было желаниях, если только они не будут связаны со мной. Во-вторых, тебе нужно подкрепиться, а то совсем ослабеешь и заболеешь. Сейчас я тебя покормлю, а ты будешь послушной и не станешь портить мне настроение необдуманными сюрпризами. В награду я могу ответить на некоторые из твоих вопросов, если посчитаю их уместными… Всё поняла?

Первой мыслью в сознании вспыхивает идея послать его куда-подальше, но потом память цепляется за то, что «девочка показала себя неоднократно», а по спине проходится ледяная дрожь, ведь лично я могла бы интерпретировать подобное только в одном ключе. Том, что не сулит ничего хорошего в ближайшем будущем. Потому и отметаю рефлекторный порыв отшить Рупасова-младшего, на время приняв навязанные правила.

– Да, – отвечаю бесцветным тоном. – Поняла. Не тупая.

Как подтверждение тому, что сделанный выбор оказывается правильным – мой желудок снова болезненно сжимается. Оказывается, я и правда очень голодна.

– Умница, – похвально реагирует Арсений.

Только теперь замечаю стоящий на полу пластиковый поднос, на котором покоится миска с куриным бульоном и стакан с водой. Это и поднимает мужчина, очевидно и правда собравшись самостоятельно покормить меня, будто беспомощную куклу.

А как иначе расценить поднесённую им к моим губам ложку?

Да он издевается!

Но очередной порыв послать социопата «куда-подальше» я снова оставляю при себе.

– Сколько времени я здесь? – задаю первый интересующий меня вопрос, как только проглатываю порцию едва тёплого бульона.

– Сначала ты поешь, потом поговорим, – неожиданно грубо отзывается Арсений.

Сказать, что я снова удивлена…

А что собственно ожидать от того, кто тебя неизвестно где и неизвестно по какой причине приковал наручниками в тёмном подвале?

– Хорошо, – выдавливаю из себя с огромным усилием.

Следующие десять минут протекают в обоюдном молчании. Ровно до того момента, пока содержимое тарелки не пустеет, а мой желудок постепенно успокаивается.

– Теперь можешь спрашивать, – благосклонно проговаривает Арсений, отставляя уже ненужную тарелку обратно на пол.

«Сколько времени прошло с тех пор, как я здесь?» – собирается повторно поинтересоваться моя рациональная сторона, потому что так станет возможным определить насколько же всё действительно плохо, раз Костя до сих пор не здесь. То, что явно не четыре дня, о которых упоминала Аня – однозначно.

«До какой поры мне быть здесь? И что сделать, чтобы выбраться?» – желает узнать внутренний голос, так как что-то сильно подсказывает, будь на то воля Арсения и той девицы, то время растянется аккурат до поры моего последнего вздоха.

«Что с моим мужем?» – так и вопит моя душа, перебивая остальное, ведь если Роман Агеев в здравии, то, по крайней мере, в любом случае, с моим сыном всё будет хорошо, а это гораздо значимее всего остального.

Но вслух я спрашиваю почему-то совсем иное:

– Ты это сделал, да? – проговариваю, не слыша собственного голоса. – С ними. Со всеми. С теми девушками.

Удары в моей грудной клетке отмеряют следующие мгновения нереально долго. До такой степени, что пульс успевает зашкалить до немыслимых пределов. И в первую очередь потому, что я и сама прекрасно знаю ответ. Он буквально прописан во взгляде сидящего передо мной. И не только в глазах. В каждом жесте, ярко демонстрирующем, что теперь я больше не отдельная личность – вещь, которая принадлежит «Хозяину».

– Да, Жень. Я. И в этом виновата ты.

Если бы бетонные перекрытия над моей головой сейчас рухнули бы… удивилась бы меньше. Хотя о чём это я вообще? Он же точно на всю голову больной, раз догадался похитить жену федерального судьи, по совместительству ту, к которой неровно дышит его старший брат.

– Я? – переспрашиваю на всякий случай.

Вдруг у меня и правда с восприятием реальности проблемы.

– Да, Жень. Ты, – охотно подтверждает Арсений и снова придвигается непомерно близко, продолжая на пониженных тонах: – Потому что именно ты заставила меня пройти через всё это. Раз за разом отвергала. Сначала делала вид, будто вообще не замечаешь. Потом моему брату голову вскружила. И с ума свела. Нас обоих. А в итоге ни с чем оставила. Ушла.

Вопреки тому, что объяснение далеко от логики и здравого смысла, моё сердце предательски сжимается. Душу наизнанку выворачивает. Нет, не в его словах дело. В том, что кто-то в этом мире лишил жизни двенадцать девушек, потому что я причинила этому кому-то боль. Сделала что-то, и сама даже не поняла.

– Ты же не серьёзно, да? – задаю глупейший вопрос едва различимым полушёпотом.

Не каждый день слушаешь отповедь психопата-убийцы, живущего напротив.

– До сих пор не воспринимаешь меня всерьёз, – ухмыляется в ответ Арсений.

Он отстраняется и отсаживается к изножью кровати, закидывая обе ноги на постель. Сгибает колени и притягивает их к груди, обнимая руками. Склоняет голову, с добрую минуту разглядывая меня с таким интересом, будто в первый раз видит. А я… понятия не имею, как реагировать. Просто сижу, также наблюдая за ним. И не знаю, сплю ли я до сих пор в том такси, или всё это вокруг на самом деле происходит, а не плод моего далеко нездорового воображения.

– Первой была Лена, – вновь заговаривает он, услужливо уточняя. – Твоя самая близкая подруга. Стерва надоумила тебя свалить из города, будто бы побег поможет избавиться от проблем. Теперь-то ты знаешь, что она была не права! – расплывается в очередной едкой ухмылке Арсений.

А у меня всё внутри холодеет и стынет.

– Подумал, проучу немного. Заодно и напряжение скину. Так и вешалась ведь сама всё равно. Напоил её, добавил пару колёс для верности, – задумчиво прищуривается, улыбаясь ещё шире. – Хотя утром идиотка плохо помнила и соображала. Решила, что это брат так с ней, раз в его комнате проснулась. Не знала же, что он съехал в тот же вечер, когда ты из города свалила. Заявление написала даже на него. Подумала, что так заставит жениться, – его губы кривятся в презрительной насмешке. – Сильно видать понравилось… Ну, про бумагу ты и так знаешь. Твой Агеев хорошо постарался тогда, чтобы замять дельце, а то Ленка упёрлась, брат тоже не повёлся, хотя и меня не сдал. Не знаю даже, как бы разрешилось всё, если б не твой муженёк, – Арсений умолкает и поднимается с кровати, подхватывая стакан, наполненный водой.

Тут же подносит к моим губам.

– Выпей, а то ты бледная какая-то совсем, – заботливо проговаривает он.

Отрицательно машу головой, памятуя предыдущие разы их «щедрости», хотя ни о чём таком и не думала, когда поглощала бульон с ложки.

– Пей, сказал! – рявкает в итоге, не сдержавшись.

Тяжело вздыхаю. И снова качаю головой в отрицании.

– Нет, – дополняю вслух твёрдо и решительно.

Мужчина неприязненно морщится, а голубые глаза наполняются колючим холодом.

Поразительно, как я прежде не замечала в нём чего-то подобного?!

Узнать, что прячется за этим новым откровением в поведении Арсения, мне так и не удаётся. Помещение оглашает звук входящего сообщения на его телефоне. Арсений бегло читает, а после былой настрой меняется в одно мгновение.

– Знаешь, у нас с тобой только что появился повод прогуляться, – чересчур довольно проговаривает он. – Если пообещаешь себя хорошо вести, то прокатимся кое-куда. Навестим кое-кого. Он очень сильно в тебе нуждается сейчас. Думаю, не стоит ему отказывать. Это пойдёт на пользу нам всем. Да и тебе свежий воздух не повредит.

Стоило бы хоть немного порадоваться, ведь лучшего повода, чтобы покинуть столь «чудесную компанию» вряд ли представится. Но не радовалось совсем. Что-то глубоко в душе слишком уж навязчиво подсказывало: так просто ни за что не будет.

В чём я убеждаюсь очень-очень скоро…