cad659fe448f4c6482a35f8a486983da

Чарли сидел в рваных и грязных джинсах. Он был без рубашки, его немытые волосы ниспадали ему на плечи, а на лице виднелась щетина, покрытая за несколько дней щетиной. Запах кислого пота и сигаретного дыма окутывал его облаком. Телевидение было настроено на старую серию шоу Энди Гриффита.а пол в гостиной был завален пивными банками, бельем, окурками и старыми контейнерами для еды. Когда Энди и Барни заменили домашние соленые огурцы в банках с солеными огурцами тети Би на соленые огурцы, купленные в магазине, Чарли рылся в куче мусора на своем крайнем столе и вытащил полупустую пачку обычных сигарет. Он вынул одну и зажег, бросив спичку в пустую пивную банку. Он задумчиво потянулся, а затем посмотрел на стену над телевизором, стену, на которой были повешены две золотые пластинки, на фоне витрины с фотографиями в рамке, где он и его бас-гитара.

Когда Ботаник сказал, что Чарли кажется «почти самоубийцей», он не шутил. Над ним постоянно нависла мрачная депрессия, депрессия, которая началась более двух с половиной лет назад, но теперь грозила задушить его в ничто. В эти дни он все чаще и чаще думал о Национальном здании рекордов всего в пятнадцати кварталах от того места, где он сейчас сидел. Он подумал о том, как легко будет войти в это здание в любой будний день и подняться на лифте на верхний этаж. Оттуда можно было легко добраться до смотровой площадки на крыше. Отсюда можно было легко подняться на вершину баррикады, которая блокировала доступ на улицу в двухстах сорока футах ниже. Разве это не был бы подходящий конец для опальной рок-звезды? Будет ли ему некролог вБирмингемские новости ? Что его ждет в следующей жизни? Это должно быть лучше, чем то, что его ждало в этой жизни, не так ли?

Чарли в тот день было двадцать шесть лет. Он родился и вырос в Бирмингеме, штат Алабама, воспитывался его матерью и чередой устных, а иногда и физически оскорбительных отчимов. Он начал заниматься музыкой в ??шестом классе и всю школу был фанатом группы, играя на трубе, тромбоне, гобо и даже на барабанах в течение короткого промежутка времени в школьные годы. Он научился играть на бас-гитаре в старших классах старшей школы, как Мэтт Тисдейл на сексе втроем с двумя шлюхами-фанатками. Оттуда он присоединился к ряду местных групп, и в конце концов нашел свой путь к той волшебной комбинации, которая изначально называлась Stratos.. Они пользовались годовой популярностью в клубах Бирмингема, прежде чем Майк Лэндри, их певец и автор песен, отправил одну из их демо-кассет агенту из Лос-Анджелеса, и они были обнаружены. Они изменили свое название на Бирмингем по предложению Стива Кроу, их сотрудника отдела кадров, и тогда началась поездка на американских горках.

Теперь все после этого казалось таким сном, что иногда он задавался вопросом, действительно ли это случилось. Только две золотые пластинки на стене - одна для их альбома « Южные ночи» и одна для их единственного сингла « Техасский холдем» - временами могли убедить его, что это было на самом деле. Они записали свой альбом и слышали, как их песню играют по радио. Они смотрели, как он стал номером один, а затем отправились в концертный тур, разогревая легендарный Intemperance.в городах по всей стране. Они жили хорошей жизнью, жизнью, о которой всегда мечтали, с поклонницами, сосущими их члены в душе, с мисками, полными марихуаны в их гримерке, с кокаином, ссовываемым им под нос днем ??и ночью. Они жили в роскошных квартирах со слугами и путешествовали на лимузинах. Они даже были номинированы на премию Грэмми, возможно, на вершину всего этого.

После того, как они не смогли выиграть Грэмми, все вокруг них рухнуло за считанные недели. National отказалась вкладывать средства во второй альбом, заявив о плохих продажах и ожидая снижения продаж второго альбома в качестве причины. Им сказали, что им не разрешают играть в качестве музыкантов до истечения шестилетнего контракта, а затем их выгнали из квартир и вышвырнули на улицу, все они были должны National где-то около семидесяти тысяч долларов неоплаченных возмещаемых расходов, в основном в том числе на наркотики, алкоголь и жилье, которым они пользовались в течение своей карьеры.

Чарли был единственным, кто остался в Голливуде. Майк и другие вернулись в Алабаму задолго до этого, и все они теперь работали черными на фабриках, в магазинах быстрого питания, в торговых точках. Сам Майк теперь продавал подержанные автомобили - последнее, что слышал Чарли. Чарли, однако, никогда не мог полностью признаться себе, что все действительно кончено, что вся его музыкальная карьера началась и закончилась менее чем за год. Он обеспечил себе квартиру и устроился на работу в Speedy-Lube в Западном Голливуде, и он держал свое имя в умах сотрудников National Records, насколько мог. В конце концов, около года назад его отчаянные усилия принесли свои плоды. Признав его талантливым басистом, они начали использовать его для периодических наложений на некоторые записи своей индустрии развлечений.