California (СИ)

Джефф решается нарушить это уютное, но в то же время совершенно ненужное сейчас молчание. Он достаёт пачку сигарет и зажигалку. Эмма ёжится от прохладного ветра и беглым взглядом смотрит на его наручные часы — одиннадцать. Они сидят здесь уже полчаса.

— Через час этот день закончится, — тихо отвечает девушка.

— Я буду очень удивлён, если за это время мы не вляпаемся в неприятности.

Эмма, уставшая настолько, что даже готова выслушать все его истерики по поводу её сегодняшней выходки и того, что она так бесцеремонно оторвала капитана от работы, вдруг поднимает на мужчину взгляд. Почему он говорит «мы», когда в каждом поступке и в каждом проступке винит лишь её?

— На самом деле, у меня нет сил даже ругаться с тобой, — Джефф отвечает на её немой вопрос. — Хочется виски.

— Тогда я поеду домой.

Их очередной необдуманный поцелуй, их обман, его слова о ней — бесконечными картинками мелькают в голове девушки, пока она поднимается со ступенек и проводит ладонями по джинсам. Этот день прошёлся по ней настоящим бульдозером, не оставив сил даже на то, чтобы в полном здравии добраться до дома. Хочется извиниться перед Джеффом, хочется сказать, что она тоже знает о нём все эти мелочи, что может с закрытыми глазами сосчитать морщинки на его лице и то, сколько сигарет он скуривает за день. Но немыслимая усталость не позволяет ей даже взглянуть на мужчину, что продолжает курить и разглядывать небосвод, думая о чём-то своём.

— Лаки, малыш, — она присаживается на корточки рядом со своим псом и поглаживает его по рыжей огрубевшей шёрстке. Он лишь тихо сопит и подрагивает короткими лапками во сне, не реагируя на хозяйку. — Давай, мы сейчас уже поедем.

— Оставайтесь.

Ладонь, поглаживающая собаку, так и замирает в воздухе, когда его слова, как раскат грома в ясный день доходят до её сознания. Эмма в замешательстве смотрит на Джеффа, но он не одаривает её и взглядом.

— Ты серьёзно? — она пытается спрятать улыбку, но ночь и так окутала своей тёмной пеленой все эмоции.

— Не хочу доверять Лаки всяким озабоченным таксистам, — отстранённо отвечает мужчина и бросает в пепельницу тлеющую сигарету. — Да и я не напиваюсь в одиночестве.

Девушка тихо смеётся, подпирает голову рукой и какое-то время смотрит на его высокую фигуру. Не нужны никакие графические дизайнеры, осветители, режиссёры, сценаристы и гуру монтажа, чтобы передать его красоту, его мужественность и обаяние. Его глаза. Настолько голубые, что они даже в темноте не меняют свой цвет, — они выдают его, выдают его светлую душу, выдают его большое сердце, которое он упорно прячет за высокими стенами равнодушия и колючей щетиной сурового копа. Его улыбка, его очаровательная и такая редкая улыбка, — она может тебя уничтожить, если ты этого, конечно же, захочешь. Его широкие плечи, его сильные руки, его мощная грудь и спина. Он настоящий мужчина. Он не тот, кто будет торчать с тобой в гримёрке весь обед и обсуждать средство от загара; он не тот, кто сам подберёт галстук под твоё платье и уж точно ни за что в жизни не будет обсуждать с тобой светские пересуды, если, конечно, они помогут ему в очередном расследовании. И в эту удивительно-звёздную ночь Эмма окончательно приняла тот факт, что влюблена в него.

Только что ей делать, с влюблённостью этой? Джефф не тот, кто в эту же секунду начнёт распинаться ей в ответных чувствах.

— Нет, я и так принесла тебе достаточно неудобств, — она находит единственно-правильный вариант, поднимаясь и окидывая неосвещенную улицу взглядом. — Прости за случай с отцом, я растерялась. Я не должна была вплетать тебя в это.

Джефф тихо усмехается.

— Знаешь, первые два часа, когда у меня дёргался глаз, я хотел тебя расчленить за это, — честно отвечает он. — Но потом мне даже понравилось.

— Правда? — в душе появляются отголоски надежды.

— Нет.

— Что ж, я…

— Но твой отец славный мужик, — Джефф прерывает девушку, поглядывая на неё снизу вверх. — Мне кажется, мы с ним даже в чём-то похожи.

Эмма тепло улыбается и совершенно не знает, куда себя деть. Так что просто стоит над Лаки, как какой-то до ужаса нелепый и неловкий памятник, созданный на скорую руку архитектором с похмелья.

— Эм, я хотел спросить тебя кое о чём, — поднявшись со ступенек, капитан вдруг становится в разы выше блондинки перед собой. Он возрастает над ней, как тень в фильмах ужасов, вот только она не боится.

Они стоят на минимальном друг от друга расстоянии, игнорируя критическую близость. Эмма отводит взгляд и громко сглатывает слюну.

— Спрашивай.

— Твоя мама…

— Ах, это, — актриса неловко отмахивается. — Она ушла от папы, когда мне было четыре.

Джеффу отчего-то вдруг становится стыдно. Он тяжело вздыхает и похлопывает девушку по плечу. И уж точно не понимает её беспечности.

— Прости.

— Ничего страшного, — она улыбается, поднимая на него взгляд. — Папа никогда не делал из этого трагедии, не разыгрывал драму и даже не придумывал баек о том, что моя мама — спецагент.

— Ты помнишь её уход?

— Нет, — Эмма хмурится, отводит взгляд. — Нет, я была у бабушки, когда она ушла. Улетела. Она оперная певица, насколько я знаю.