cc1923bb-192e-4f1a-af15-ff85a8edd13e.fb2

- Так уже – глянул на часы Ликман – Пять минут как веселятся.

 

- Рысью! – рявкнул Житомирский, как видно вспомнив свою юность, которую он провел на полях гражданской войны в составе Первой Конной – Аллюр три креста! И я с вами!

 

Около дома Союзов было людно. Как оказалось, родителей, бабушек, дедушек, а также старших сестер и братьев внутрь не пускали, в результате те околачивались поблизости, ожидая своих чад с праздника.

 

Пока Ликман шнырял среди родственников веселящихся детей в поисках Морозовой, Павла и Житомирский устремились ко входу в Дом Союзов, где абсолютно неожиданно для себя наткнулись на яростное сопротивление местной администрации.

 

- Нельзя! – сурово поблескивая стеклышками очков, раз за разом втолковывала им сухенькая старушка, стоящая на дверях – Только дети! Взрослым сюда сегодня ходу нет!

 

- Уважаемая, я майор госбезопасности Веретенникова – Павла, которая в последний раз оказывалась в ситуации, когда ее куда-то не пускают, лет десять назад или даже больше того, сунула свое удостоверение упорной женщине чуть ли не в нос – Это инспектор милиции Житомирский. У нас дело государственной важности.

 

- Вот кончится елка, тогда и пройдете – стояла насмерть старушка – Иначе никак. Приказ директора дома Союзов!

 

- Да какого черта! – возмутилась Павла, подхватила охнувшую бабулю под мышки и усадила на деревянную стойку, находящуюся рядом – Николай Петрович, пошли!

 

- Хулиганка! – завопила та – Милиция!

 

- Мы уже тут – обернувшись на ходу, сообщил ей Житомирский – Потом сами на себя бумагу составим. Как все кончится, так сразу же!

 

Увы, но до зала они добежать не успели, наткнувшись на еще пяток сотрудников Дома Союзов, которые, как видно, услышали вопли рассерженной коллеги, причем усиленных парочкой крепких ребят со званиями различия НКВД.

 

- Вы куда? – грозно рыкнул один из них, положив ладонь на кобуру – Стоять! Документы предъявляем!

 

- Нормально все, сержант – снова продемонстрировала свое удостоверение Павла – Давай, веди нас в зал. Ну, где елка и все остальное!

 

- Нельзя! – прямо как бабка у входа, немедленно заявил лысоватый толстяк в черном костюме, а после, как бы для дополнительной убедительности сказанного, еще и раскинул руки в стороны, как бы давая понять, что дальше путь проляжет только через его труп – Сегодня тут главные дети. Это не я придумал. Такова установка сверху! С самого верху, понимаете? В зале нет взрослых вообще, даже представителей Моссовета и товарищей из ЦК. Газетчиков – и тех не пустили.

 

- Ну, эти-то не сильно расстроились – хохотнул кто-то из его коллег – Они сразу в буфет наладились, благо коньяк и водку там продают так же, как и всегда.

 

- Вы вообще в себе? – совсем уж оторопела Павла – Я же не хоровод сюда пришла водить. У нас работа.

 

- И у нас работа – обреченно заявил толстяк – Если мы ее не сделаем, если самая первая главная новогодняя елка Страны Советов будет сорвана, то вы же потом нам на вид и поставите. Не пущу, пока все не кончится. Хоть стреляйте! Если сказано, что из взрослых там могут быть только артисты, значит, так и будет.

 

- Артисты? – задумчиво произнес Житомирский – А кого они играют?

 

Минут через пять Павла в корне изменила свое мнение о том, что в зал, где царило веселье, праздник и звучал детский смех, ей надо попасть любой ценой. Нет, дело есть дело, но всему же должен быть предел?

 

- Белочка? – Веретенникова глянула на Житомирского, который, сопя, натягивал на себя драную тельняшку. Ему достался костюм пирата, чем, скажем прямо, он был очень доволен – Вы серьезно?

 

- Все, что осталось – заявила костюмерша, внешне очень похожая на ту даму, что их не хотела пускать внутрь. Можно было даже подумать, что они сестры – Хотя нет, есть еще костюм гусеницы. Вам он очень пойдет!

 

Веретенниковой очень захотелось заорать в голос. Причем даже не матерно, а просто издать протяжное «ааааа» для разрядки. Но – нельзя. Все же праздник идет в двух шагах.

 

И самое главное – теперь понятно, как оборотни попали в зал. Просто они тоже в костюмах, под которыми лиц не видно.

 

А праздник не просто шел, он приближался к своему апогею. Счастливые до невозможности дети в компании зайчиков, белочек и еще невесть кого плясали вокруг елки, отчего-то находившейся не посреди огромного зала, а почти в углу. В центре же стоял величественный дед Мороз, наблюдая за происходящим, а рядом с ним обнаружилась симпатичная девушка в голубой шубке и длинной русой косой.

 

- Это кто? – спросила у Житомирского Павла – Что за персонаж?

 

- Не знаю – ответил тот.

 

- И вот где справедливость?

 

- Ты о чем?

 

- Почему я – белка, а она – человек? – недовольно пояснила Веретенникова – Коса – да, красивая, но она, может, вообще накладная. А грудь у меня больше. И ноги длиннее. Почему мне такие же шубку и шапку нельзя было выдать?

 

- Она пришла раньше, вот они ей и достались! – не выдержав, рыкнул на нее начальник отдела – Ты совсем уже рехнулась? Мы сюда зачем пришли?