Ce n'est pas de la haine - c'est que je t'aime (СИ)

- И все же, он молод, красив и беспечен, совсем как ты сама, - угрюмо продолжал Клод. – А что же мог предложить тебе я? Разве может дрянная черная ряса тягаться с блестящим солдатским мундиром? Тебе ведь безразлично, какое сердце бьется под ним… Тебя совершенно не волнует душа несчастного священника, угодившего по твоей милости в ад. Впрочем, пусть так, я смирился уже и с этим: не желаю иного Рая, нежели преисподняя, в которой будешь пылать ты, язычница!.. Пути назад нет. Для нас обоих… Так или иначе, ты теперь в моей власти. Придется выбирать, красавица: я могу спасти тебя от веревки, но после ты должна будешь пойти со мной. Довольно ты терзала меня, довольно был я твоим пленником! Ты владеешь моей душой, я же буду обладать твоим телом!.. О, девушка, сжалься надо мной, подари мне хоть сотую долю тепла, что ты так щедро расточала королевскому солдату – и я сделаю для тебя все, я буду чтить тебя, как Пресвятую Деву, я буду любить тебя, как ни один пес не любил своего хозяина!

Мольба, зазвучавшая в голосе пугавшего ее человека, его слабость укрепили Эсмеральду. Выпрямившись, она презрительно бросила ему в лицо:

- Если мне нужно выбирать между виселицей и тобой, я предпочту петлю.

Взбешенный архидьякон в неистовстве ударил кулаком по холодному камню стены. Мгновенно взорвавшая пальцы боль немного отрезвила. Взяв себя в руки, Фролло попытался успокоиться; не этого ответа он ожидал. Как глупо: так тщательно все подготовить, рассчитать, расставить сеть – и все напрасно. Он должен заставить ее согласиться, хотя бы потому, что, если она умрет, ему тоже не жить. Черная бездна безумия распахнет свою жадную пасть и заглотит его целиком – он понимал это так же ясно, как и то, что сейчас ему девушку не переубедить. Впрочем, он все равно попытался.

- Неужели ты, нераспустившийся весенний бутон, предпочтешь любви смерть?.. О, не смотри так на меня!.. Да, да, я люблю тебя, что бы ты об этом не думала!

- Ты, может быть, хочешь насладиться моим телом, - с отвращением произнесла узница; голос ее дрожал, - но ты понятия не имеешь, что такое любовь! О, мой Феб, почему же ты не приходишь спасти меня?.. Неужели ты так скоро мог забыть свою бедную Эсме…

Не дав ей договорить, Клод одним рывком оказался рядом с девушкой, крепко сжав окровавленной рукой ее белую шейку. Охваченная страхом, дернулась она, чтобы мгновение спустя замереть, подобно голубке в когтях филина.

- Не смей произносить при мне этого имени, или, клянусь, я не знаю, что я с тобой сделаю!!! – вспышка яростной ревности мгновенно погасла, едва святой отец встретился взглядом с пленницей; его хватка ослабилась, а мгновение спустя превратилась в нежное поглаживание. – Прости меня… прости, Эсмеральда. Но, пожалуйста, не мучь меня – ты видишь, я не могу этого более выносить. Прояви хоть каплю сочувствия к моей любви: я ведь не виноват, что эта страсть душит меня, лишает разума, высасывает жизнь… Я не искал ее, не звал; я боролся, сколько мог. Но Господь не сотворил человека равным по силе Люциферу, который возник теперь на месте непоколебимого, точно башня Нотр-Дама, Клода Фролло… Неужели же я внушаю тебе такую неприязнь, что сырая могила кажется мягче моей постели?.. Поверь, я не такой плохой человек, как ты, полагаю, думаешь. Эта страсть, это зароненное сатаной семя превратило меня в помешанного, что наводит ужас на тебя и на себя самого. Одно слово любви утешит и смягчит этот пожар, эту невыносимую жажду, терзающую меня вот уже год! И тогда ты увидишь настоящего Клода Фролло, а не полыхающий факел безумия; возможно, со временем, ты даже сможешь полюбить меня…

- Никогда! – снова осмелела цыганка в ответ на его нежность. – Я люблю моего Феба! Он солнце, а ты скрываешь под сутаной похотливое животное!..

- За всю жизнь я не познал ни одной девушки! – гнев занимался в священнике столь же быстро, как вспыхивает бумага; он с силой встряхнул за плечи маленькую пленницу с языком острым, как ее кинжал. – Я жил вдалеке от женщин, я укротил свою плоть много лет назад! Но потом пришла ты – и пробудила давно и мирно спящий вулкан…

Ее близость внезапно опалила измученного постоянной борьбой Клода; он больше не мог противиться этому настойчивому зову первобытного влечения. С жаром припал он к ее губам, но ответа не последовало. Тогда он начал покрывать поцелуями ее шею, спустился к ключицам, почти не замечая ее ожесточенного сопротивления: что могла противопоставить ослабевшая девушка охваченному нестерпимым желанием мужчине?..

- Не смей прикасаться ко мне, иначе я закричу так, что сюда сбежится весь караул! – взвизгнула Эсмеральда, когда его рука, задрав рубашку, попыталась скользнуть по гладкому бедру.

Этот вопль немного охладил распалившегося архидьякона. Он резко отстранился, а посчитавшая себя победительницей пленница запальчиво продолжила:

- Пусть меня завтра казнят, но я никогда не буду принадлежать тебе, грязный монах! Единственное, о чем я сожалею – что это произошло не сегодня: тогда мне не пришлось бы терпеть твоих гнусных поцелуев!..