Чабор (СИ)

Так тут и жили. «Новый» Бог высоко, «красный» князь далеко, вот люди к колдунам и потянулись, ведь волхвов и ведунов вовсе не осталось. Как же, нового Бога нужно бояться. За грехи какие-либо наказывает люто, это тебе не старые добрые небожители. Да и князь уж больно крут. Вон и братьев своих зарубил. Знать, силён Владимир, ничего не боится. Ну не врагами же с расами жить из-за одного непутёвого князя? Мы ведь братья — славяне. А Владимир хоть и своевольничает, да в жёны дочь нашего князя всё же взял, значит, и нам он теперь голова, по кону. …Своего-то князя всё равно уже не вернёшь». А то, что у Владимира жён, как семян в подсолнухе, так что ж тут? Полукровке князю не прикажешь кон блюсти, для оных в ходу закон. Как в народе говорят: «У царя — полукровки и честь — получесть, и ум…». Старого князя, конечно, жалко. При нём не худо было, вольно. А новый…? Ну, людям сильная рука тоже неплохо.

Странное дело, но колдуны и при новой вере остались. С виду-то они безобидные, доступные. Старых Богов более не почитают, нового же — напротив. Молитвы к своему колдовству примазали и приклеили так, будто так всегда и было. Всё это с властью не спорит, она их и не трогает. Вреда-то от них вроде никакого нет, а польза глядит-ко есть. С молитвами этими народ к новой Вере привыкает, опять же, как-будто это она их от напасти спасает. А кто эти напасти на них напускает, о том народу думать некогда. Да если бы даже и было когда, то всё равно на колдунов-то никто не подумает.

Конечно, любому проще сказать, что это сосед на тебя всякую порчу наводит. А то, что тот же сосед не то колдовать — связно говорить-то порой толком не может, это мелочь. Ну, чем не жизнь колдунам в этаком людском болоте?

В общем, быстро проросли Тёмные семена Поклада и Сглаза, брошенные в благодатную землю безверия. Сразу после того крепко тряхнуло местных целителей. Появившиеся, пришедшие из веров (как они намеренно себя называли, чтоб опорочить имя честного народа) сразу долго никак себя не проявляли, всёприсматривались. А тут из местных лесов ни с того ни с сего всякая «нечисть» стала в сёла да веси захаживать, будто к себе домой, словно прорвало их вдруг. Люди бегом к колдунам: «Братцы, помогите! Одолели Тёмные нави, вы ведь можете…».

Где там! У половины новоявленных колдунов речь отнимается от одного упоминания о настоящей «нечисти». Все ведь привыкли, что в сказках да былях и леший, и берегини, и чудища те же. Что тут сделаешь, когда из леса …такое полезло? Вона, кто это там за забором орёт, будто бешеный бык? Поди, попробуй это пугало чешуйчатое выгони…

Тут кто-то и пустил слух, что колдун какой-то новый объявился. Не то он из веров, не то из Староверов. Со всех окрестных сёл чертей повыгонял, ух и силён! С ним карлик, страшнючий — ужас! От такого любая нечисть сама перепужается и сбежит. Этот дед за малую плату может быстро обучить своему ремеслу почитай любого…

И потянулись люди неразумные к колдуну Покладу. Как говорил хитрющий Сглаз и задумывал его хозяин, так и получилось. Знал бы народ, какая беда пришла к ним с востока, ведь ещё долгие века это «чёрное» семя, брошенное в благодатную землю безбожия, будет давать буйные всходы. Ну да не о том сейчас….

Через три года слухи о колдуне из веров облетели всю полоцкую землю. Попасть к нему нечего было и думать. Бродили ходоки по окрестным сёлам, спрашивали, как добраться, да всё напрасно. Пока не объявится Ульян Ковтун, здоровенный, щербатый детина — проводник к колдуну, нечего и думать о том, чтобы отыскать того вера, что бесов изгоняет. По виду, так этому бы проводнику где-нибудь в княжьей дружине мечом махать, а не жаждущих исцеления (кто побогаче) к колдуну в лес водить.

Никто из тех, кого он провожал туда с плотно завязанными глазами, чтобы не запомнили дорогу в «топи» да «непроходимые болота», ни разу даже ног не замочил. То ли проводник был редкий умелец, то ли…

Конечно «то ли». Народ дурили, как только могли. А этот Ульян один раз так браги набрался, что полночи, стоя пьяным в тумане посреди деревенской лужи, где гуси купаются, всё брод искал. К утру он, конечно, протрезвел, а всё равно так и стоял по колено в воде, как цапля, пока детишки на берег не вывели.

Однако ж проводник к колдуну был единственный, и это знали все. «Исцелённые» благодарили чем могли за помощь и его, а после того возвращались домой, где вскоре и помирали. Родные особенно-то и не расстраивались, говоря: «Хоть пожил наш Проша здоровым ещё малость. Ишь, хворь скосила, жаль, рядом колдуна не было помочь, да и не надо. Помер человек — ну и что с того, и раньше так же помирали…»

Мелкие колдуны Поклада просто боготворили. Если кто и знал, как к нему попасть, даже под страхом смерти пути не укажет. Как же — Учитель. Иные могли даже похвастать тем, что своими глазами видели чудо исцеления. «Всего-то, — шептались они с сотоварищами, — клок волос ножницами срежет, пару ногтей отстрижёт, пошепчет, и раз!… Совсем не больно. Что интересно, и больным режет, и здоровым. Под старость, видно, стал забывать, кому чего резать».