Чаепитие с призраками

А химия, как вы понимаете, необходима для приготовления правильной настойки, ведь можно собрать лучший лист во всей долине, но если утопить его в известковой воде, заварить в крутом кипятке, забыть в чайнике на двадцать минут, короче говоря, если от души нахимичить, то чай будет хорош разве что для глицинии.

Именно этим я частенько и занималась вечерами на затемненном школьном дворе. Поила глицинию чаем.

Марин внимательно разглядывала каждый листик, придирчивее, чем сверхзаботливая мать, которая думает, будто всегда знает, когда ее детям холодно. И лучше мне было не рвать их при сворачивании, не передерживать воду на лишний градус и не хватать не тот чайник. Сначала я боялась, что наставница будет ругать меня за промахи, как делала моя мать. Но Марин никогда и ни в чем меня не упрекала. Она просто искренне грустила над листьями, которые посадили, растили, поливали, собирали, окисляли, скручивали и сушили, – а в итоге попросту сварили, как шпинат, не дав раскрыться во всей красе. Каждый раз я чувствовала себя так, будто ощипала крылья бабочки, только что вылупившейся из кокона.

Марин за километр чуяла горелый чай, сверху чувствовала, что этажом ниже я наливаю слишком тяжелую воду. Она с мрачным видом зачерпывала ладонями испорченный напиток и звала его чаевыкидышем. Я выходила за ней на улицу, в черно-синюю ночь, и мы пересекали двор в поисках глициний. Там, под антрацитовыми гроздьями, мы собственными ногтями рыли в траве ямку и хоронили чаевыкидыш. Призраки школы меланхолично смотрели на нас, а Марин сопела и негромко молилась. Напоследок она хлопала меня по плечу, а по дороге обратно говорила уже совершенно о другом.

Уж поверьте, я стала задумываться, прежде чем залить листья водой.

В террариуме наставница обращалась к каждой шкатулке так, словно внутри была заперта душа ее бабушки, с почтением и нежностью, – в этой комнате запрещалось пользоваться духами и говорить громче шепота. Я слышала только шорох листьев под нашими пальцами, когда мы раскладывали их для просушки. И рокот над головой, когда Марин рассказывала мне легенды о долине Чудес.

На протяжении всех этих ночей и месяцев она передавала мне знания, которые невозможно записать, которые не поведает ни одна книга. Я научилась определять температуру воды, прислушиваясь к бурлению пузырьков. Я запомнила старинные напевы, которые исполняют во время сбора урожая, чтобы успокоить сок и почтить память погибших соцветий. Я наблюдала за паром, танцующим на поверхности чая, чтобы разобраться, какие вопросы нужно задать. Я приручила целые стада диких чайников. Марин показала мне, как связать двух людей через их чашки, чтобы они могли обмениваться доступными только им одним посланиями. Каждые четырнадцать дней я помешивала чай из долины Маски, который медленно ферментировался в своей сырой жестянке. Над ним трудились уже три поколения чаесловов, и потребуется еще два десятилетия, прежде чем он наберет полную силу.

– Этот чай, – говорила мне Марин, – нужно мешать четырнадцать раз в одну сторону, четырнадцать раз в другую каждые четырнадцать дней. Не забывай, это очень важно, такой чай можно сделать лишь раз в жизни, да и то не всегда. Когда этот закончится, я начну новый и передам его тебе.

Я помешивала, считая вслух, чтобы не ошибиться.

Прежде всего, я выгравировала в своей памяти точный рельеф долины странных вещей. Дикие чайные кусты, растущие там, уходят корнями в мощную почву долины Чудес. Даже в их почках есть сила, которая потом переходит в воду.

У Марин было всего три абсолютных запрета: приходить в башню надушенной, заставлять пить странночай того, кто этого не хочет, и отмечать расположение чайных кустов и влияние каждого терруара[11]. Больше всего она боялась, что ее заставят использовать листья в полицейских участках и судах во время допросов обвиняемых.

Что касается третьего правила, должна сказать, его я нарушила. Когда много знаешь о памяти, то не полагаешься только на свою.

Именно в этом и заключается сила странночаев: возрождать воспоминания и развязывать язык. Заполнять пробелы и молчание, за которыми прячутся додумывание, страхи и обиды. Короче говоря, открывать правду.

В лицее я тайком записывала в тетрадь список чаев и их действие.