Чагинск

— Мы как раз в коттедж, — заверил Хазин. — Прямо туда, по Набережной, потом направо — и там коттедж… Что-то душно сегодня…

Хазин сделал три больших вздоха и выкрикнул:

— Не растебяка, но кулераст!

Это он сделал зря. Крякнула сирена, зажегся свет. Через дорогу от «шестерки» стояла милицейская машина. Дэпээсники скучали, я попытался сделать твердое лицо, но понял, что бесполезно, один уже приближался.

— Меня раньше лишали прав, — шепотом объявил Роман. — По беспределу…

— Кто может в рог меня сотреть? — спросил Хазин у приближающегося.

— Сержант Белкин, — представился милиционер. — Предъявите права, пожалуйста.

— У меня не с собой, — ответил я. — В гостинице оставил. Мы были на приеме у мэра, можете ему позвонить.

Подтянулся второй, по виду Фогель.

— Они же пьяные, — усмехнулся он. — Они же «мама» сказать не могут.

— А ты замолчи лучше, — посоветовал Хазин. — Ты лучше молчи, пока я добрый.

Я сейчас позвоню Алексей Степанычу, он тебя в коровник отправит…

Хазин попытался вылезти из машины, но Шмуля поймал его за плечи.

— И ты, Шмуля… — всхлипнул Хазин и с горечью добавил: — А по бокам его, все опричники…

— Опричники, значит… — Белкин нахмурился.

— Я не вас имел в виду, — попытался исправиться Хазин. — Это же Лермонтов, я его с детства любил…

— Лермонтов был гондон, — сказал Шмуля.

— Ладно, выходим. — Белкин постучал по крыше «шестерки». — Выходим, выходим, выходим!

— Послушайте, — я все еще пытался разрулить положение. — Мы возвращаемся от Александра Федоровича, с мероприятия. Такси у вас в городе нет, невозможно вызвать, а нам с утра работать…

— Станцию «Мир» не затопили! — веским шепотом сообщил Хазин. — На нее загрузили ядерное оружие, и она над нами висит. Вон огонек, видишь?

Хазин указал вверх. Фогель задрал голову.

— Понимаете, там были и временный исполняющий обязанности… — все еще пытался я. — И Алексей Степанович…

И полярник, и Паша Воркутэн…

— Он украл мои песни, — вмешался Шмуля.

— Там был сплошной джудас клаб, — поведал Хазин. — Поэтому, герр оберст, я имею к вам обширную докладную записку…

Раньше тут останавливалось много поездов.

— У меня достаточно компетенций…

Хазин попытался ухватить Фогеля за ремень, но тот неожиданно ударил Хазина по руке дубинкой.

Хазин ойкнул и вдруг выставил в окно машины шашку.

Белкин выхватил пистолет.

— Это не настоящая! — закричал Шмуля. — Это для фланкировки! Она тупая!

— Выйти из машины!

Милиционер целился в Хазина.

В голову. Второй Фогель расстегивал кобуру.

— Ребята, давайте успокоимся, — попросил я.

— Так-так, — послышался знакомый голос.

Появился Федор. Я не заметил, сидел он в милицейской машине или откуда-то, но появился. Вдруг.

Федор принялся что-то шептать Фогелю.

— Он сегодня нас преследует! — сообщил Хазин. — Мы везде на него натыкаемся… Этот вонючий город замкнут сам на себя, куда ни пойдешь, везде Пёдор… Федор, друг!

Милиционеры опустили оружие. Федор действительно везде. Может, их два.

— Спасибо, Федя, — улыбнулся я. — Мы ехать-то можем?

— Нет, — Федор улыбнулся. — Идите пешком.

— Мы не дойдем, — сказал Шмуля.

— Дойдете. Или примем вас по административке.

— Мы дойдем, — пообещал я. — Как-нибудь…

— Но если…

— Мы дойдем! — свирепо сказал я.

Шмуля стал выставлять из окна синего дельфина, я тоже выбрался, Хазин выполз и пробовал закрыть машину. Фогель смотрел на нас подозрительно. Дельфин застрял, Шмуля вталкивал его внутрь.

— А где моя камера? — спросил Хазин.

— Завтра завезу, — пообещал Федор. — Кстати, о завтра. Мужики, давайте все-таки отдохнем, а? Устали сегодня… Сгоняем, шашлыка пожарим, водки попьем…

Роман икнул.

— Завтра посмотрим, — ответил я. — У нас работы много, Федя, сам знаешь.

— Да без вопросов, — Федор похлопал по капоту «шестерки». — Я завтра вас найду.

— Ага, — сказал я. — Завтра пересечемся.

— Да, Витя… — Федор замялся. — Вы это… Не суйтесь к памятнику, хорошо?

— Хорошо, — пообещал я. — Мы уходим.

Я взял Шмулю и Хазина и потащил их вдоль, прочь, в сторону гостиницы.

Тащил.

Хазин ругал Чагинск и бессовестных местных жителей.

Шмуля жаловался на Пашу Воркутэна и рубил шашкой встречные репейники и чертополохи.

Я думал про то, что не очень люблю Чагинск. Улицу эту, возможно, Профсоюзную. Как-то мы поехали кататься на великах. И на этой Профсоюзной в кустах сидел гэповец из деревяшки, он слетел в канаву на «Днепре» и попросил нас помочь выбраться. Мы помогли, вытолкали «Днепр», а этот гэповец отобрал у нас всю мелочь.

— Стой! — заорал Хазин. — Стой, Витенько! Пришли!

Ночная библиотека.

— Я вас предупреждал, — печально произнес Шмуля.