Чагинск

Ночной библиотеки я не видел никогда. Обычное здание, двухэтажный квадрат из белого кирпича, шиферная крыша, похожа на жилой дом. Две тарелки на втором этаже. Тридцать тысяч книг. То ли свет со стороны автомоста через железную дорогу, то ли в составе кирпича имелся флуоресцирующий компонент, а может, этот эффект возникал от того, что окружающие здания были темные. Библиотека светилась. Нет, я понимал, что, скорее всего, это действительно краска или кирпич с люминофором, впитавшим свет за день, эффект цветового обскура, но хотелось верить, что это от книг. Книги. Начитанные книги светятся в темноте. Начитанные книги разговаривают — перегнутые переплеты распрямляются с легким шорохом, выгибаются с потрескиванием обложки, страницы, распухшие от пальцев, выдыхают, и библиотека ночью наполнена шепотом. Чем больше в библиотеке читателей, тем разговорчивее в ней книги. Эхо читательских рук. Если прийти к библиотеке ночью, можно увидеть эхо читательских слез. Или смеха. Зачем остановились…

Я посмотрел на Хазина.

— Шмуля, ты видел когда-нибудь говорящего кота? — вдруг поинтересовался Хазин.

— Нет, — ответил Шмуля. — Я не Шмуля, я… Я хотел поступать, подготовил текст, «Маскарад», я его еще в школе читал…

— Но они тебя не поняли, — сочувственно всхлипнул Хазин. — Им было наплевать на твою душу, они видели в тебе лишь дешевого кудрявого скомороха…

Хазин надул щеки, хлопнул ладонями. Звук получился громким — Роман вздрогнул.

— Я хотел стать артистом, — с обидой признался Шмуля. — А потом…

— Расшибся как готовальня, — сказал Хазин.

Шмуля поперхнулся.

— Может, все-таки по домам? — предложил я. — Завтра на самом деле работать.

— Работа — это святое, — не стал спорить Хазин. — Но раз мы, Шмуля, уж тут, пойдем, я покажу тебе одного кота. Это небывалый кот, честное слово, у него чутье… Серьезно, он фальшак чувствует за сто километров…

— Зачем? — не понимал Роман.

— Ты ему отрывок почитаешь, а он тебе скажет все, что про это думает.

— Правда? — Роман с сомнением взглянул на меня.

— Правда, — подтвердил я.

— А как же мы туда пройдем?

— Все предусмотрено, — Хазин указал на пожарную лестницу.

Она весьма удачно проходила ровно напротив окон и на первом и на втором этажах.

— Там наверняка сигнализация, — я пытался это остановить.

Честно пытался.

Роман пристегнул шашку к поясу.

— Да, — согласился Хазин. — На первом сигнализация… А на втором нет. Залезем, а кот там, ждет нас…

— Тогда я согласен…

Шмуля решительно направился к лестнице. Я за ним. Хазин догнал. Мы стояли под лестницей, стены светились.

Роман подергал за лестницу, убедился, что крепко, и попытался влезть.

— У меня двоюродный брат есть, — сообщил Шмуля. — Он гидролог.

Хазин полез вверх, оскальзываясь на ступенях и замирая. Роман, брякая саблей, карабкался вслед за Хазиным.

Хазин добрался до второго этажа, пнул раму ботинком, и окно оказалось подозрительно не закрыто; я подумал, что Хазин нарочно не закрыл с утра окно, чтобы проникнуть сюда ночью, чтобы посмотреть говорящего кота.

Я поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы. Скользкая.

— Витя, залезай скорее, а то опять кто-нибудь припрется.

Я полез.

Я хотел написать про зомби и стать счастливым человеком. Они меня подвели.

Звякнуло стекло, Хазин и Шмуля проникли в библиотеку.

— …Моя прабабка проглотила десертную ложу, — рассказывал Хазин. — Она ела творог с медом, а тут кот как раз. Он прыгнул, а прабабка испугалась и подавилась, эта ложка застряла у нее в глотке…

Я попробовал залезть в библиотеку, но с первого раза не получилось, нога поехала по подоконнику.

— А ее отец сунул руку ей в горло — и достал…

Родственник Хазина руку в горло — и достал серебряную ложку, ни зомби, ни вампиров, эти твари ни в какую не приживались на наших суглинках.

— С тех пор моя прабабка даже в сортир ходила с молотком. От кота отбиваться. Шмуля, послушай, дай саблю.

— Зачем?

— Ну а вдруг… кто прыгнет…

— На.

Я проник в здание.

— Этот кот и на меня часто набрасывался… — рассказывал Хазин, разглядывая саблю. — Мерзкая такая тварина… Ручаюсь, он необычайно опасен…

Хазин размахнулся саблей и сшиб со стеллажа подшивку «Чагинского вестника».

— …Лезешь в подпол, а он подстерегает, говорит, что ты сука и кулераст… — Хазин ткнул саблей в «Настольный справочник почвоведа». — Выходи! Выходи, будь мужиком…

Хазин размахивал саблей.

— Сейчас… Сейчас я тебя приглажу…

Со стеллажей падали книги и подшивки, Хазин не унимался, пытался зарезать невидимого кота.

Из-за стеллажей осторожно появился Шмуля. Зевнул, сел на пол и сказал:

— А я в филармонии работал.

— Да не можешь ты в филармонии, — возразил Хазин. — Таких не берут… Тише! Вон он, в стеллаже… получи!

Хазин так старался, что я тоже начал наблюдать некоторого кота. Луна желто светила в окна отдела справочной литературы, и от книг и полок по комнате расходились многочисленные тени. Они складывались в причудливые аппликации, в черно-желтые зебры, за полосами которых вполне мог прятаться кот и еще три кота.

Хазин не унимался: