Чайка

Как-то ночью привезли четырех разведчиков, напоровшихся на мину. До операционной доехали трое, а Клава, ассистирующая обычно при операциях перебрала в шестой палате спирта, и на все попытки привести ее в чувство отвечала лишь невразумительным мычанием, да шаловливо била по рукам Иван Сергеича, тоже несколько хмельного после четырех «резок», и так сладостно-сонно причитала: «Да ну хватит, Ваня, я ж устала». Иван Сергеич в отчаянии (раненые исходили кровью) ударил ее по лицу, на что Клава ответила блаженной улыбкой, и тогда хирургу стало понятно — Клаву можно убить, но вернуть в это пьяное, распутное тело медсестру он сейчас не в силах.

И тогда Иван Сергеевич взял ассистировать Катюшу.

В первый раз она удивила его тем, что указала на раненого, которого нужно было оперировать первым. Иван Сергеичу он показался легким и он решил оставить его на потом, а того, что был выбран им, Чайка предложила вовсе не трогать. Иван Сергеевич хотел было возмутиться и настоять на своем, но внутренний хирург подсказал ему, что сестричка по женскому ли чутью или же по наитию, что ни говори, была безусловно права.

Иван Сергеевич в деле торопился, что, однако, не мешало ему быть собранным и точным. Он проследил все возможные пути осколков, он шел к ним кратчайшим путем, скальпель его был быстр, игла проворна, рука верна, сестра… сестра, как ни странно, расторопна… Он еще не успевал проговорить, что ему нужно, а инструмент уже был в его руках.

Поэтому странным после такой слаженности ему показалось то, что он в третий раз сказал «игла!», и иглы не было — щелкала в ладонях пустота.

Он обернулся, сестра сказала: «Здесь», — и провела пальцем по шестому ребру.

Иван Сергеевич еще не знал, что ему делать, смущаться или негодовать, а руки его уже послушно брали поданный ею зажим и так же послушно направляли его в указанное сестрой место.

Осколок он добыл крошечный, но внутреннее кровоизлияние, вызываемое им и практически не ощущаемое раненым, обычно приводило к смерти.

Им удалось спасти двух, третий, который с самого начала был приговорен Чайкой, действительно оказался безнадежным — в его легких, как в кроне раскидистого дерева, расположилась целая стая металлических воробьев.

В госпитале Чайка оставалась недолго.

Младший медперсонал устроил партактив и на нем вынес порицание Чайкиной за антисоциалистические методы ухода за ранеными.

Как ни упрашивали хирурги Чайкину, остаться она не могла, а способ ухода был один — рапорт на передовую. Отказывать в этом было не принято.

Попав на передовую, Катюша Чайкина поняла, что именно у линии огня было ее место. Главное здесь было найти раненых. Вначале она пыталась действовать по инструкции — вслушиваться в стоны и слабые крики о помощи, замечать шевельенье и дрожь, оттягивать веки и щупать пульс. Но мертвая в жизни гражданской, инструкция и на войне была мертва, подобное к подобному, инструкция искала мертвых. Чайка находила живых, похожих на мертвых и уходила от мертвых, оживающих только для того, чтобы исторгнуть из себя признаки жизни. С каким-то внутренним содроганием обнаружила в себе Чайка способность и на больших расстояниях отличать тела живые от мертвых и даже то, насколько глубоко сумела забраться в них госпожа Смерть. Она не смогла бы сказать в чем для нее было это отличие, но она точно знала, что ни зрение, ни слух здесь не участвовали. Катюша могла вообще закрыть глаза, заткнуть уши, вот тогда-то в зеленовато-оранжевых полях, раскинувшихся под веками, и возникали перед ней растущие цветы страдания.

И густо были засеяны эти поля. А рук у нее было всего две. Как объяснить умирающему, что лучше его не трогать пока, а взять его товарища, которого еще можно спасти. Другие сестрички, глядя на агонию, проскальзывали мимо, как-будто уже не человек стонал рядом с ними, а труп. Случалось, «труп» был в сознании, и тогда на последнем вздохе летела им вслед отборная матерщина. Чайка делала по-другому: она не закрывала глаз и не затыкала ушей, она брала уходящего за руку и наговаривала ему, чтобы дождался он свежего ветра, собрал силы, глубоко вздохнул, потом закрыл глаза и представил лужайку, излучину реки, мама берет его за руку, они идут в воду… И отступала перед Чайкой боль, пусть ненадолго, но чтобы умереть времени хватало.

11

Победу Катя Чайкина встречала в тонких фильтрах ГУЛага.