Чайка Джонатан Ливингстон

— Жизнь — не чудо, Одобренный. Жизнь — тоска. А твоя Великая Птица Джонатан — всего лишь древний миф, придуманный неизвестно кем. Просто сказочка, в которую верят слабаки, потому что им недостает мужества взглянуть на мир как он есть. Ты сам подумай! Чайка, летящая со скоростью двести миль в час! Я не раз пытался разогнаться, но быстрее пятидесяти никак не получается — да и то лишь во время пикирования, когда я уже почти теряю контроль над ситуацией. Существуют законы полета, которых не обойти. А если ты не веришь, тогда пойди и попробуй сам! Неужели ты искренне уверовал, что этот ваш несравненный Чайка Джонатан летал на скорости двести миль в час?

— Даже быстрее, — сказал Одобренный с неколебимой слепой верой, — и учил этому других.

— Да-да, так говорится в красивой сказочке. Но я стану слушать все эти ваши речи, Одобренный, лишь тогда, когда вы сумеете продемонстрировать, что и сами можете летать так же быстро.

Вот в чем ключ! Чайка Энтони понял это в тот самый миг, когда произнес свою последнюю реплику. Он ничего толком не знает — знает лишь то, что с радостью и благодарностью посвятит свою жизнь любой птице, которая на практике продемонстрирует все то, о чем говорит, и даст всего несколько ответов. Но эти ответы должны быть применимы на практике, они должны привносить радость и совершенство в повседневную жизнь.

А до тех пор, пока он не найдет такую птицу, жизнь будет казаться ему серой, унылой, алогичной и бессмысленной. И в каждой чайке он увидит лишь движущийся в небытие случайный сгусток из крови и перьев.

Чайка Энтони пошел своей собственной дорогой, отвергнув церемонии и ритуалы, которыми, словно коростой, обросло имя Чайки Джонатана… Так теперь стало поступать все больше молодых птиц. Да, им было тяжко осознавать тщету жизни — но эти чайки по меньшей мере были честны перед собой и достаточно мужественны, чтобы открыть глаза и увидеть, что жизнь бессмысленна.

И вот однажды в послеполуденный час Энтони неспешно летел над морем, уныло размышляя о том, что жизнь не имеет цели. А поскольку все бесцельное бессмысленно по определению, единственным уместным в такой ситуации действием будет нырнуть в океан и погибнуть. Лучше вообще не существовать, чем существовать без смысла и радости — как водоросль.

Это разумно. В этом есть безупречная логика — а Чайка Энтони всю свою жизнь ориентировался на честность и логику. Все равно придется умереть — рано или поздно, — и он не видел никакой причины продлевать скучный и болезненный опыт существования.

И вот на высоте в 2000 футов он завалился вперед и устремился прямо к воде со скоростью почти пятьдесят миль в час. Было на удивление радостно — от того, что он наконец принял решение. Нашел ответ, имеющий хоть какой-то смысл.

Приблизительно на середине этого смертельного пике, когда море словно бы завалилось на него и стало непостижимо огромным, со стороны правого крыла его со свистом обогнала другая чайка… и пронеслась мимо, словно Энтони просто стоял себе на бережку.

Птица мчалась вниз, словно белая молния, словно ворвавшийся из космоса метеор с размытыми от скорости очертаниями. Потрясенный, Энтони изменил конфигурацию крыльев, чтобы прекратить пикирование, и с беспомощным изумлением уставился вслед птице.

Белое пятно, стремительно уменьшаясь в размерах, мчалось к морю.

Затем по крутой дуге птица изменила направление полета — вот уже клюв ее направлен в небо — и закрутила бочку, долгую медленную вертикальную бочку, после чего замкнула в небе головокружительную петлю.

Наблюдая за происходящим, Энтони свалился с крыла… он совершенно забыл, где находится… восстановил равновесие… и снова свалился с крыла.

— Готов поклясться, — сказал он вслух, — готов поклясться, что это была чайка!

Энтони немедленно повернул в сторону птицы, которая, казалось, его и не заметила.

— ЭЙ! — закричал он что было сил. — Э-ГЕ-ГЕЙ! ПОДОЖДИ!

Чайка тотчас же легла на одно крыло и, сделав разворот на огромной скорости, молнией метнулась по прямой в сторону Энтони, затем заложила крутой вертикальный вираж и резко остановилась в воздухе, подобно тому, как горнолыжник останавливается внизу трассы.

— Эй! — У Энтони перехватило дыхание. — Что… что же это ты творишь? — дурацкий вопрос, но ничего другого в голову не пришло.

— Прости, если я тебя напугал, — сказал незнакомец. Его голос был чист и приветлив, как ветер. — Я не выпускал тебя из поля зрения. Просто заигрался… я бы тебя не задел.

— Нет-нет! Не в том дело, — Энтони впервые в жизни чувствовал, что он бодрствует и живет. Его переполняло вдохновение. — Что это было?

— А, это! Полет, я полагаю. Для удовольствия. Пике, резкое торможение, переход в медленную бочку и петля с переворотом в конце. Просто все вместе. Пока научишься делать все как следует, приходится изрядно попотеть, но результат впечатляет, верно?

— Это… это… прекрасно — вот что я тебе скажу! Но я никогда не видел тебя в стае… Кто же ты, наконец?

— Можешь называть меня Джон.

— КОНЕЦ —

Несколько слов напоследок