Чайки за кормой

Евгений Аристархович, услышав из речи приехавшего только два слова: «дело» и «поедем», пугливо заморгал глазами и, не попрощавшись, мелкой рысью понесся к своей даче. Заскочив в дом и закрыв дверь на все замки, он забежал на кухню. Выхватив из холодильника бутылку водки, он, не прибегая к помощи стакана, мощными глотками выпил ее до половины.

На немой вопрос перепугавшейся супруги он громко икнул и, отдышавшись, сказал:

– Красносеева замели! Наглухо!

Жена произвела носом сложный звук, выражающий удивление, и попросила налить и ей.

Выпив, она почесала переносицу и похоронным голосом промолвила:

– Ну, вот и началось…

Во владениях же Владлена Борисовича завертелись хлопотливые сборы, больше напоминающие авральные работы на судне. Жена металась по этажам, отчего весь дом ходил ходуном. Красносеев, на которого как грипп перешла паника жены, уничтожал какие-то документы. Войдя в раж, он сжег даже три кляссера с почтовыми марками – надписи на некоторых из них «Монгол шуудан» в данной ситуации показались ему подозрительными.

Затем, немного успокоившись, он надел белую рубашку, галстук и черный костюм. Во внутренний карман он с трепетом уложил партийный билет.

Жена подошла к нему и нежно обняла. От этой ласки у Красносеева хрустнуло ребро. Людмила отстранилась от мужа, грустно вздохнула и вложила в его правую руку небольшой чемодан.

– Тут самое необходимое, Владленчик. Пиши, не забывай меня, не чужие ведь, – дрожащим голосом проговорила супруга, и крупная слеза гулко разбилась о линолеум.

– Да ты что, Люда?! Чего себе напридумывала? На совещание я еду. Зачем мне чемодан?

– Знаю я эти совещания! Потом после них пять лет на свидания ездить буду.

– Эх, глупая ты женщина! Сейчас же не тридцать седьмой год, ты на календарь посмотри. К тому же я фактически чист перед партией. Я – настоящий коммунист!

– Для настоящего коммуниста каждый год – тридцать седьмой.

Владлен Борисович не стал спорить с глупой женой, но чемодан решил взять. Так, на всякий случай.

Скупо поцеловав ее, он вздохнул и пошел к ожидавшей его машине.

Супруги же Трибуновы не спали до зари, тревожно прислушиваясь к каждому шороху. Водки они выпили много, но градус их нервные системы не выручил.

Глава 2

– Товарищи, обстановка в стране критическая! Недобитки и предатели взяли власть в свои руки. Несознательная часть народа, запутавшись, пошла за ними. Но мы – коммунисты, верные ленинским заветам – будем сохранять преданность партии и государству, – первый секретарь Прибреженского горкома партии товарищ Тормашкин споткнулся на слове «государство», поскольку в настоящий момент СССР приказал долго жить, а с новой возрождающейся Россией у него были очень серьезные разногласия.

– Товарищи! – возвысил голос Тормашкин. – Сейчас, в это сложное время, мы должны еще плотнее сомкнуть наши ряды! Очистившись от скверны, партия Ленина и Ста… и Маркса возродится, как птица Феликс, простите, Феникс и поведет народ к новым победам!

Первый секретарь приостановил речь, поскольку в этом месте должны были быть аплодисменты, перерастающие в овацию, но этого не последовало. В возникшей тишине были слышны азартные выкрики из конца зала – рядовые члены партии играли в «железку».

Оратор нахмурился, но выступление надо было как-то заканчивать, и он громко крикнул:

– Слава КПСС!

Послышались жидкие, словно поездной чай, хлопки.

В огромный, как Красноярский край, зал заседаний осторожной походкой вошел Красносеев. Партийный народ уже начал расходиться. Владлен Борисович приблизился к Тормашкину.

– Извини, Григорий Петрович, за опоздание. Работал с крестьянским населением.

– Ничего страшного, Владлен Борисович. Главное только сейчас начнется. А почему ты с чемоданом?

– Да, так… – замялся второй секретарь.

– Ну, и интуиция у тебя, Борисыч! – восхитился Тормашкин.

Красносеева затрясло.

– Тут вот какое дело… Пойдем в мой кабинет, – сказал первый секретарь.

Владлен Борисович на ватных ногах проследовал за ним в его служебные хоромы.

– Садись, Владлен. Вчера у меня был человек из Москвы. Наделенный полномочиями, соответственно. Тема вот какая… Ты же знаешь, что у нашей партии много инвалютных средств было размещено за рубежом?

– Слышал, конечно, – ответил Красносеев, слегка успокоившись, поскольку речь о немедленном аресте уже не шла.

– Так вот. Центральный комитет решил некоторые счета передать городским и областным комитетам. За преданность, за верность делу, так сказать. Короче говоря, нам достался счет на Пикре. Это остров такой.

– Я знаю, – сказал Владлен Борисович.

– Это хорошо, что знаешь. Ты туда и поедешь. Так что вещи ты не зря захватил. Полетишь сегодня вечером, билет я уже заказал.

– А… а… мне деньги там отдадут?

– Я уже связывался с тамошним банком. Доллары заказаны. Вот тебе номер счета и реквизиты. Перевести деньги в Прибреженск мы не можем – все банки контролируют демократы. Так что единственный выход: снять их там, на острове, наличными. Для выполнения этой операции другой кандидатуры, кроме тебя, у меня нет.

– Я же за границей ни разу не был!