Чаки малыш

Рут Кингсли настежь распахнула окно, впуская в комнату серебристый свет огромной луны. В лунном свете Том выглядел бледным и очень спокойным – похоже, он больше не страдал. Его дыхание становилось всё реже и всё тише.

Бабушка протянула Джейн канделябр:

– Держи его, с последним выдохом Тома эта свеча погаснет и таинство свершится.

Джейн стиснула подсвечник, чувствуя как дрожат её руки.

Рут Кингсли надела очки и раскрыла маленькую книжку в истрепанном переплете, она посмотрела на Джейн строго и даже торжественно, а потом стала читать из книжки – сначала тихо, еле слышно, а потом всё громче и громче. Слова, исходящие изо рта бабушки, резали Джейн уши – это была чужая, недоступная ей речь. Страсть и тайная сила слышались ей в тех грозных звуках. Свеча в руке Джейн заходила ходуном и огромные косматые тени заплясали на стенах комнаты. За ними, там, где прежде был их с Томом надежный, понятный и любимый дом, сгустился мрак и невидимая нечисть теперь толкалась и билась в дверь бабушкиной спальни с утроенной силой.

И вот, в миг, когда Джейн почувствовала как сознание покидает её от ужасного напряжения, пламя свечи в её руках метнулось и погасло. Она крепко сжала зубы чтобы не вскрикнуть.

– Пора! – выдохнула Рут Кингсли и зашептала быстро-быстро:

Кукла кукла дурачок

Целлулоидный бочок

Просыпайся и вставай

Крышку гроба открывай

За стеною воет зверь

Он скребется в нашу дверь

Мы трусливы и слабы

Не хозяева рабы

Выйди кукла за порог

Не жалей ни рук ни ног

Выйди кукла вместо нас

Подмени в жестокий час

В схватке зверя одолей

Кровь горячую пролей

Притащи к порогу тушу

А взамен получишь душу

Последнее слово она почти выкрикнула. Легчайшее сияние поднялось над мертвой головой Тома и, словно влекомое сквозняком, проплыло в воздухе малый путь и исчезло в щели между досками ящика. Джейн всхлипнула и протерла глаза кулаками – поручиться, что не спит, она, конечно, не смогла бы.

В тишине, нарушаемой лишь биением двух сердец, раздался громкий протяжный скрип”.