Чаки малыш

Лев – в своей давешней кожанке – отобрал у Чаковцева микрофон и шагнул к рампе.

– Земляки, – сказал он с придыханием, так, что в динамиках загудело, – давайте поаплодируем Геннадию Сергеевичу. Вот так.

Чаковцев стоял – столб столбом – и ошалело выслушивал самые странные в жизни аплодисменты, потом задвигался, отвесил залу неловкий поклон.

– Раз, два, три, – заорал Боб, – поехали!

Барабанщик выстрелил длинную дробную очередь, завыли гитары, Блоха заскользила по стойке, как по шесту.

– Геннадий Сергеевич, – сказал Лев Чаковцеву на ухо, – вас очень хочет видеть один человек. Не откажите.

– Кто? – спросил Чаковцев, морщась от шума.

– Хозяин, – усмехнулся Лев и прошел за кулисы.

Тяжелый крузер петлял между низкими домами на окраине Энска – тусклые окна желтели тут и там, ни одного фонаря, мрак и подтаявшая слякоть; собака коротко брехнула вдогонку и затихла.

– Долго ещё? – спросил Чаковцев, просто чтобы нарушить тишину.

Они ехали уже минут двадцать, Лев рулил молча, лишь изредка поглядывая через плечо.

– Это за городом, если хочется, поспите.

Лев помолчал, потом снова зыркнул, на секунду оторвавшись от дороги.

– Я знаю, Геннадий Сергеевич, у вас много вопросов…

– Да уж, – согласился Чаковцев, – и что?

– Очень скоро вы всё узнаете.

“Ещё один, – подумал Чаковцев с раздражением, припомнив буфетного знакомца. – Ну и поездочка”.

– Знаете, Лев, раз уж ехать нам долго, отчего бы вот прямо сейчас и не поговорить – что скажете?

Его водитель лишь пожал плечами, бросил коротко:

– Спрашивайте.

– Что там случилось, в зале? Чего они испугались?

– С чего вы взяли, что они испугались?

– Бросьте, Лев, я не первый год в бизнесе, для меня чувствовать публику – это как для вас угадывать опасность.

Лев засмеялся:

– Вот как? И чем, по-вашему, я обычно занимаюсь?

– Уж точно не организацией гастролей, – Чаковцев помолчал, наблюдая за его реакцией на сказанное. – Вы, Лев, сильный и расторопный человек при суверене – я бы так определил ваше амплуа. Не обидел, нет?

– Нисколько.

– Так кто он, этот ваш таинственный хозяин? – спросил Чаковцев. – И для чего я ему понадобился?

Лев промолчал. Они съехали с асфальта на тряскую грунтовку, в свете фар запрыгали ограды – доски и колючая проволока, потом лишь деревья. Чаковцев завертел головой, вглядываясь: лес, черный и беспросветный.

– Волнуетесь? – спросил его Лев.

– А следует?

– Да чёрт его знает. Вас ждет не вполне обычная встреча, если честно.

– Вот как… Знаете, Лев, по дороге в Энск, в поезде, я подслушал один странный разговор…

– Да? И что за разговор?

– Не знаю, может, и показалось. Живет, мол, в Энске сильный и жёсткий человек, вроде как любитель охоты, и при нём лицо доверенное, еврей один. Вы ведь еврей, Лев?

– Не без того, – усмехнулся водитель, – какой же суверен без советника-иудея?

– И то верно, – подхватил Чаковцев. – Так что, прямиком на заимку?

– Ага, вот оно что…

Лев спокойно и аккуратно остановил машину, повернулся к Чаковцеву серьезным лицом. “Кончились шуточки”, – понял тот враз сжавшимся животом.

– Всё правильно, Геннадий Сергеевич, всё правильно. Только между собой мы называем это место по-другому – мы говорим “дача”. Но в остальном верно: ведь в наших краях как? – в наших краях мужскую репутацию на пустых понтах не построишь, так что некоторых, некоторых мы и впрямь закопали. К вам, ясное дело, это никак не относится, вы – гость. Ещё вопросы будут, Геннадий Сергеевич? Хорошо, тогда поехали.

Они снова тронулись куда-то, нырнули в одному Льву известную лесную глушь. Чаковцев откинул спинку сиденья и закрыл глаза. Вот Кошка машет ему, потом такси, вокзал, буфет, Иван Георгиевич шевелит пухлыми губами, точно Боб, читает, видно, из Фауста кровавые буквы на стене, нет, не буквы, это вязь чернильная по бледной коже: июльский день, июльский зной сухого лета накроет тень, шатер ночной, лишенный цвета…

Лев покосился на него, всхрапывающего во сне, потом достал мобильник, послал вызов.

– Да, – сказал он кому-то в трубку, – как договорились. Без проблем.

Крузер качнулся в последний раз и остановился, они выехали на опушку, светлую от нетронутого здесь снега.

– Геннадий Сергеевич, – позвал Чаковцева Лев, – просыпайтесь, приехали.

– Я заснул?

– Да, разморило вас.

Чаковцев выбрался наружу и огляделся, прислушался.

– Вода? – спросил он, расслышав тихий плеск.

– Озеро. Тут, Геннадий Сергеевич, такое дело, хозяин звонил пока вы спали. Просил передать, что отлучился на день по неотложке, извиняется и просит располагаться как дома, без церемоний, я покажу вам что к чему. Лады?

Чаковцев не успел ответить, только охнул – два живых сгустка беззвучно отделились от остальной темноты и прыгнули на него, повалив спиной на дверцу джипа.

– Фу, – гаркнул Лев, – как вы там, Геннадий Сергеевич?

– Живой, – неуверенно ответил Чаковцев, боязливо поглаживая пальцами что-то шерстяное, жесткое, похожее на щетку.

Лев подошел с фонариком, высветил из ночи две крупные собачьи головы – четыре глаза впыхнули разом и погасли.