Чардаш смерти

Из какого источника черпают силы русские женщины? Пожалуй, эта девочка с шикарными, отливающими дешёвым золотом косами и ещё не обезображенным невзгодами личиком, ничуть не слабее своей матери. А та была красива даже у расстрельного рва. Как она прекрасна теперь, когда грязная тряпка, именуемая русскими платком, соскользнула с её головы. Ярый Мадьяр выстрелил. Пуля выбила щепу из дверного косяка над головой девчонки, но на мгновение раньше другая пуля, выпущенная из карабина, вонзилась в его левый бок, чуть ниже сердца. Его будто ударили доской по рёбрам. Ещё мгновение назад он видел перед собой белую бороду и пронзительные, синие глаза Колдуна, а теперь видит лишь дощатый, почерневший от копоти потолок.

– У-у-у! А-а-а! Ы-ы-ы!

Кто это воет? Неужто Шаймоши снова жжет раскалённым железом нежную грудь комсомольца?

– А-а-а! Ы-ы-ы! У-у-у!

– Да перестань же ты вопить, стервятник! Хоть ты и мадьяр, но тоже человек. Зачем воешь, как кикимора?

– Кикимора? – спросил Ярый Мадьяр. – Новое слово. Я такого не знаю… Что оно означает?

Звук собственного голоса немало удивил Ярого Мадьяра. От чего он щебечет, подобно неоперившемуся птенцу? Зачем не поднимется на ноги? В его обойме есть ещё патроны. Он может и должен настоять на своём. Вот! Он смог! Теперь Ярый Мадьяр видел собственную правую, здоровую руку с зажатым в ней пистолетом.

– Он целится в тебя, – сказал кто-то совсем рядом.

– Выгляни в оконце, Родька. Чай, молодые уже отъехали?

– Нет! Тяпа укладывает Ромку в сани. Да забери же ты у гада пистолет!

Ответом на последнее приказание стал продолжительный, утробный, страшный стон.

– У-у-у! – вопил кто-то. – Комсомольцы-молокососы подстрелили меня. Сбылась твоя мечта. Я не жилец, Родька. Так же, как и ты!

– Ты теряешь сознание, Матвей! Соберись!

О чём это они говорят? Ярый Мадьяр щурился, пытаясь найти цель, но глаза застила плотная пелена. Почему так холодно? А-а-а, он знает в чём дело! Печь остыла, и русские снова затопили её. Потому так дымно. Дым слепит глаза, мешая прицелиться.

– Они отъехали, Матвей!

– Пусть Господь сохранит твою дочь!

– Что ты делаешь?! Забери у фашиста пистолет!

– Это не фашист. Это – мадьяр. Вы, красные и мадьяры, – хуже фашистов.

– Зачем ты взял верёвку, Матвей? Брось! Не суйся под пулю!

О чём это они? Странный всё-таки русский язык. Каждое слово в отдельности понятно. Но если собрать их вместе, если их много, то смысл начинает ускользать. Да, их слишком много – и русских, и их слов. Ярый Мадьяр нажал на курок. Он увидел вспышку – это пуля покинула ствол. Он услышал хлопок. Он почуял пороховую вонь. Отдача оказалась слишком сильной для его слабеющего тела. Он почувствовал, что снова валится назад. Стало совсем трудно, почти невозможно сделать вдох. Хрипя и шлёпая губами, он хватал пропитанный дымом воздух. Он совершенно ослеп от кашля. В его шею впилась чья-то рука, твёрдая, шершавая, неотвратимая.

– Помоги мне! Держи конец верёвки!

– Я не стану…

– Подвесим его…

– Это самосуд…

– Оставь. Есть приказ вашего красного командования – мадьяр в плен не брать. Ну!

Собрав последние силы, Ярый Мадьяр потянулся к горлу обеими руками – и здоровой, и культёй. Внезапно дым рассеялся. Зрение его прояснилось и он увидел над собой ввернутый в потолок большой кованый крюк. На такие крюки в русских избах подвешивают колыбель. Крюк представлял собой почти замкнутую петлю из хорошо откованного железа. Сейчас через петлю была продета толстая, лохматая верёвка из плохо скрученной пеньки. Скосив глаза, Дани узрел рядом со своей щекой верёвку. Серые волокна пеньки торчали в разные стороны.

– Azt akarja akasztani engem?[17]

– Что он говорит?

– Откуда мне знать? Кто из нас профессор?

– Кто из нас колдун?

Досада! Они не понимают его речь! Веревка всё сильнее впивалась в его шею.

– Sie wollen mich hängen![18] – собрав последние силы крикнул Ярый Мадьяр.

– Да!

– Га-га-га!

Хором отозвались его враги.

Ярый Мадьяр почувствовал, как его ноги оторвались от земли. Обеими руками, и здоровой, и культёй, он оттягивал веревочную петлю книзу. Ослепляющая боль вцепилась в его левый бок. В глазах прыгали кровавые искры. Где-то внизу монотонно капала вода. Тяжёлые капли ударялись о половой настил: кап-кап-кап.

– Мадьяр истекает кровью, а я хочу, чтобы он удавился, – проговорил Колдун.

– Напрасно ты сопротивляешься. Сейчас лучше сдаться. Ты действительно ярый, мадьяр. Люди правду о тебе говорили, но сейчас… – уговаривал его Красный профессор.