Чародей

– С привычной своей самоуверенностью Апепи взял лишь охрану, меньше пяти десятков. Я их пересчитал. Половина спит, составив пирамидой копья. Царь ничего не подозревает, его костер ярко полыхает. Мы стремительно появимся из темноты, и он в наших руках.

– Веди меня туда, где стоит Апепи! – велел фараон, запрыгивая на подножку.

Наджа двинулся вперед. Мягкий серебристый песок заглушал звук колес. В сверхъестественной тишине отряд одолел последний поворот, и Наджа вскинул кулак, давая знак остановиться. Фараон подвел свою колесницу к его и перегнулся через поручни:

– Где лагерь Апепи?

– За гребнем. Я оставил лазутчиков наблюдать за ним. – Наджа указал на тропу и дозорную башню на холме. – Это на дальнем краю укромного оазиса. Источник со сладкой водой и финиковые пальмы. Шатры царя стоят среди деревьев.

– Мы вышлем небольшой дозор, чтобы осмотреть лагерь. И только тогда решим, как атаковать.

Отдав короткий приказ, Наджа выбрал пятерых воинов в разведку. Каждый из них был связан с ним кровной клятвой. Это были его люди, рукой и сердцем.

– Обмотайте ножны тканью, – велел им Наджа. – Чтобы не гремели.

Затем, взяв изогнутый в обратную сторону лук, ступил на тропу. Фараон шел рядом. Они шагали быстро, но тут Наджа заметил крестообразные сучья дерева, выделяющиеся на фоне неба. Он резко остановился и вскинул правую руку, призывая к молчанию. Потом прислушался.

– В чем дело? – шепотом спросил фараон.

– Мне показалось, что я слышу на гребне голоса. Говорят по-гиксосски. Подождите здесь, ваше величество, я проверю дорогу впереди.

Фараон и пятеро разведчиков присели рядом с тропой, а Наджа крадучись пошел дальше. Обогнув большой валун, он исчез из виду. Минуты тянулись медленно, и Тамос начал нервничать. Быстро приближался рассвет. Царь гиксосов скоро снимется с лагеря и выскользнет из ловушки.

Тихий свист заставил его вскочить. Это было искусное подражание соловьиной трели.

Фараон извлек легендарный серебристо-голубой меч.

– Путь свободен, – прошептал он. – За мной.

Разведчики двинулись вперед. Вскоре царь добрался до перегораживающего тропу высокого валуна. Он обогнул его и резко остановился. Перед ним, шагах в двадцати, стоял Наджа. Они были одни, скала загораживала их от следующих позади воинов. Лук Наджи был натянут, стрела была нацелена в обнаженную грудь фараона. И не успела она слететь с тетивы, как осознание происходящего молнией озарило царя. Это была та самая грязная и подлая измена, угрозу которой уловил обладающий даром ясновидения Таита.

Свет был достаточно ярким, чтобы разглядеть каждую черточку на лице врага, которого он любил как друга. Тетива была прижата к губам Наджи, искривляя их в жутковатой ухмылке, а во взгляде медово-карих глаз, направленном на фараона, пылала такая ненависть, как будто вельможа охотился на леопарда. Оперение стрелы было из малиновых, желтых и зеленых перьев, а острие было на гиксосский лад сделано из острого как бритва кремня, способного проникать через бронзу шлема и лат.

– Да живи вечно! – беззвучно, одними губами, прошептал Наджа, словно насылал проклятие.

И спустил стрелу.

Тетива звякнула, послышался гул. Казалось, что стрела движется нарочито медленно, как какое-то ядовитое насекомое. Перья вращали древко, и, пролетев двадцать шагов, она совершила полный оборот. Смертельная опасность обострила зрение и другие чувства фараона, однако тело повиновалось с трудом, как в кошмарном сне. Слишком медленно, чтобы избежать опасности. Стрела ударила в грудь там, где в клетке из ребер билось царственное сердце. Звук был похож на тот, что издает булыжник, упавший с высоты в мягкий нильский ил, а древко наполовину вошло в тело. Фараона развернуло и отбросило на валун. Секунду он цеплялся за его шершавую поверхность скрюченными пальцами. Кремневый наконечник вышел наружу, его острие торчало из бугристых мышц справа от позвоночника.

Голубой меч выпал из ладони Тамоса, хриплый крик сорвался с его губ, но его приглушил поток яркой легочной крови, хлынувшей через горло. Ноги его подкосились, он стал опускаться на колени, оставляя на красном камне царапины от ногтей.

– Засада! Берегись! – завопил Наджа, подбегая к фараону.

Он обхватил его рукой за туловище пониже торчащей стрелы и, поддерживая умирающего царя, снова закричал:

– Охрана, ко мне!

Два дюжих воина почти мгновенно появились из-за камня, спеша на зов. Они с первого взгляда поняли, что случилось с фараоном, и отметили яркое оперение на стреле.

– Гиксосы! – воскликнул один, пока они принимали фараона у Наджи и утаскивали под прикрытие скалы.

– Отнесите царя в колесницу, а я тем временем задержу врага, – распорядился вельможа.

Развернувшись, он вынул из колчана еще одну стрелу и направил ее вверх по тропе к пустынному гребню. Потом издал боевой клич, на который сам себе и ответил по-гиксосски, изменив голос.

Наджа подобрал выпавший из руки Тамоса голубой меч, сбежал вниз и присоединился к небольшой группе воинов, уносивших тело царя к колесницам в русле.