Но этот тщательно подготовленный иск (составленный теми, кто заполнил сотни судебных запросов на документы, провел десятки опросов и рассмотрел внутренних документов Мэдоффа больше, чем-кто либо еще, за возможным исключением сотрудников ФБР) не представил никаких доказательств того, что Питер или кто-либо из обвиняемых был сообщником Мэдоффа.
Напротив: в иске без обиняков утверждалось, что конкурсный управляющий не обвиняет их в недонесении о мошенничестве прежде, чем Берни Мэдофф признался в нем сам, хотя те, кто был убежден в виновности семьи, и не обратили внимания на эту аккуратную формулировку. Суть претензии сводилась к тому, что должностные лица из семьи Мэдофф должны были обнаружить мошенничество и могли предупредить его, если бы они не «уклонились от исполнения» своего профессионального долга. «Говоря проще, если бы члены семьи честно и исправно делали свою работу, финансовая пирамида Мэдоффа никогда бы не достигла цели либо не продержалась бы так долго», говорилось в исковом заявлении конкурсного управляющего.
В последующих судебных документах Дэвид Шиэн еще доходчивее прояснил позицию конкурсного управляющего: конкурсный управляющий «не стал взваливать на себя бремя доказывания преступного сговора или мошенничества этих обвиняемых по общему праву. Энергично отрицая свое сознательное участие в финансовой пирамиде, обвиняемые тем самым ходатайствовали о прекращении дела, которого конкурсный управляющий не возбуждал». Адвокаты Питера Мэдоффа не преминули указать суду, что «признание конкурсного управляющего крайне важно: за полгода своего расследования он явно не обнаружил никаких доказательств того, что Питеру Мэдоффу было известно об афере брата или что он в ней участвовал».
Ну и что с того? Кухонные аналитики, не знакомые ни с одним из имеющихся у Пикарда свидетельств, все равно считали, что сообщниками Берни были все члены семьи, и в том числе Питер, и неустанно пророчили их арест. Некоторые жертвы публично называли семью Мэдофф организованной преступной группой.