Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Но к письмам Renaissance в Комиссии все-таки отнеслись серьезно, хотя и реагировали на них нерасторопно. И вот теперь Уильям Дэвид Остроу и Питер Лэмор сидели в офисе «Помады» и смотрели, как выходит из себя Берни Мэдофф.

Почти срываясь на крик, Мэдофф повторил свой первоначальный вопрос:

– Чего вы ищете?

Лэмор ответил встречным вопросом:

– А чего бы вы желали, чтобы мы искали? Что, по-вашему, мы ищем?

Мэдофф тут же ответил:

– Опережение. Вы же ищете опережение?

Опережение – это разновидность инсайдерской торговли. Любой трейдер, если он видит входящие заказы своей фирмы, в силах предугадать, какие из них будут достаточно велики, чтобы подвинуть цену акции вверх или вниз. Играя на опережение, то есть совершая собственные трейдинговые сделки перед этими крупными, влияющими на рынок заказами, он может извлечь личную прибыль из своего знания инсайда, или внутренней информации.

Комиссия да и многие скептики с Уолл-стрит традиционно склонялись к тому, что в игре на опережение, скорее всего, и кроется причина постоянных сомнений в Берни Мэдоффе. Трейдинговый отдел его фирмы совершал сотни тысяч транзакций в день от лица крупнейших взаимных фондов страны, онлайновых брокеров и трейдеров Уолл-стрит. Казалось абсолютно правдоподобным, что Мэдофф может войти в этот поток заказов и совершать сделки в интересах своих частных клиентов, в опережение заказов, существенно влияющих на рынок, чтобы фиксировать гарантированные прибыли. В Комиссии, по-видимому, никто не отдавал себе отчета в том, что действующие в считаные секунды компьютеризованные трейдинговые сети, которые сам же Мэдофф и помогал создавать, сильно затруднили подобную незаконную практику. И, поскольку в чем в чем, а в незаконной игре на опережение (по крайней мере, в собственном отделе трейдинга) Мэдоффа, по твердому убеждению его сыновей и брата, обвинить было никак нельзя, пристрастность регуляторов в этом вопросе только ободрила всех, кто считал, что хорошо знает Берни.

Однако для чиновника Комиссии, руководившего действиями Остроу и Лэмором в 2005 году, выявить признаки инсайдерской игры на опережение было центральной задачей. Он поручил подчиненным расследовать «вероятность того, что Мэдофф использует огромный объем потока клиентских заказов для извлечения выгоды в пользу хедж-фондов с общим капиталом в шесть миллиардов, которыми, как мы полагаем, он управляет».

В защиту Комиссии можно сказать следующее: некоторые многоопытные инвесторы самого Мэдоффа тоже, по-видимому, думали, что производимые им прибыли некоторым образом зависят от доступа Мэдоффа к потоку заказов его фирмы, хотя потом, когда на частных судебных процессах их обвиняли в соучастии, они с негодованием отрицали такую возможность. Эту же теорию выдвигали и некоторые эксперты, процитированные в расследовании Майкла Окрента 2001 года против Мэдоффа. Через несколько лет один управляющий инвестициями из Италии говорил, что слова «рыночная разведка», «сбор сведений о рынке» были эвфемизмом, то и дело проскакивавшим на совещаниях по инвестициям в Европе, а иногда и в проспектах хедж-фондов.

В сообществе хедж-фондов шептались и о другой возможности: что самые прибыльные сделки Мэдофф распределяет по своим клиентам – хедж-фондам, то есть «снимает сливки», а это незаконная деятельность (избирательный подход). Принимая во внимание объем трейдинга, который Мэдофф проводил для своих крупных оптовых клиентов, он, вероятно, накачивал прибыли своих клиентов – хедж-фондов (или сглаживал их волатильности), снимая для них сливки лучших за день торгов, тогда как свои оптовые заказы обеспечивал не максимально выгодными, а лишь приемлемыми ценами.

Как бы то ни было, суть этих предположений сводилась к следующему: Мэдофф благодетельствует клиентам своего инвестиционно-консалтингового бизнеса, надувая крупных институциональных клиентов своей трейдинговой фирмы. Но, поскольку выгодополучателями некоторых технических нарушений были сами хедж-фонды, зачем бы им беспокоиться? В худшем случае регуляторы могли схватить Мэдоффа за руку и прикрыть его лавочку. В лучшем же случае клиенты хедж-фондов годами продолжали бы получать свои грязноватые прибыли.

И еще почти месяц Остроу и Лэмор шерстили бесполезные бумаги и собирали подробности трейдинговых операций Мэдоффа. Их начальник пошел дальше, запросив информацию по трейдингу за март от Barclays, одного из банков, чье название просматривалось в лондонских транзакциях, предполагая, что через этот банк Мэдофф мог вести операции для своих хедж-фондов. 16 мая 2005 года от Barclays пришел любопытный ответ: банк сообщал, что фирма Мэдоффа недавно открыла счет, но что в течение марта на нем «не отражена соответствующая учетно-операционная деятельность». Начальник не проинформировал об этом ответе Лэмора и Остроу, по-видимому, за ненадобностью.

Через неделю, 25 мая, оба инспектора и их начальник встретились с Мэдоффом, чтобы порасспросить его, и поставили прямой вопрос: управлял ли Мэдофф инвестициями для хедж-фондов?