Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Когда же прибыли снизились, говорил он, «Я подумал: ладно, я просто сгенерирую эти [фальшивые] сделки, а потом рынок придет в порядок и я отыграю назад. Но этого не произошло. Это была моя ошибка. Надо было примириться с потерей пары сотен миллионов и смотать удочки».

В почти сюрреальной манере Мэдофф продолжал уверять Котца – дословно, – что инвестиционная стратегия, которую он якобы применял все эти годы, работала и была настоящей и «не такой уж экзотичной». Крупные фирмы Уолл-стрит могут сколько угодно уверять, что видели его насквозь, но в числе его клиентов было несколько бывших высших руководителей Merrill Lynch и Morgan Stanley, сказал он – и это была чистая правда.

«Люди, более чем достойные доверия, знали, что так можно, иначе они не стали бы клиентами… нужно всего-навсего посмотреть, на каких людей я работал, и вы сами поймете, что это правдоподобная стратегия», – продолжал он. Эти люди «знали всяко побольше, чем этот ваш Гарри» (он имел в виду Гарри Маркополоса). Мэдофф не отказывается признать то, что, даже если бы его стратегия применялась честно, она не приносила бы таких прибылей каждый месяц на протяжении почти двадцати лет, а в многомиллиардном масштабе ее вообще невозможно было применять честным образом, не завалив рынки.

Относительно провальных попыток Комиссии поймать его он отозвался учтиво, но убийственно: «Вероятно, все сводится к слабому финансированию».

Мэдофф ответил и на другие вопросы Котца. В мае 2006 года он, свидетельствуя перед Комиссией, не консультировался с адвокатом, полагая, что отсутствие адвоката убедит всех, что ему нечего скрывать. К тому же он за себя не беспокоился. «У меня на все были ответы, – говорил он. – Концы с концами сходились».

И, нет-нет, он не встревожился, когда в начале 2006 года опросили и Фрэнка Дипаскали, сказал он, как всегда легко солгав: «Он к тому же вообще не знал ни о каких нарушениях». И, нет-нет, он никогда не подделывал документов DTCC для того, чтобы предъявить их Комиссии. Более того, он настаивал, что следователи Комиссии, разбиравшие в 1992 году дело Avellino & Bienes, убедились, что его сделки были настоящими. Он и сам понятия не имел, что у этих двоих «были тысячи клиентов».

Мнение Мэдоффа, которое, по-видимому, складывалось по мере того, как он отвечал на вопросы Котца, состояло в том, что неослабное внимание Комиссии к преступлению, которого он не совершал, ослепило ее в отношении преступления, которое он совершил. Иными словами, они легко могли бы его поймать. Они «задали все правильные вопросы и все же зациклились на торговле с опережением», сказал он. И добавил: «Им в Комиссии и в голову не приходило, что это финансовая пирамида». Даже выяснив номер его счета в расчетной палате DTCC, Комиссия не удосужилась проверить, есть ли на нем ценные бумаги, показанные на выписках с клиентских счетов.

«Это первое, что делают, когда ищут финансовую пирамиду», – заявил он Котцу. Мэдоффа это изумило. Он тогда подумал: «В конце концов, я легко отделался».

В один из редких моментов задумчивости Мэдофф заметил: «Я сам себя загнал в ужасное положение. Это кошмар». До тех пор деловой и собранный, он на миг утратил самообладание, раздумывая о «сущем аде», с которым столкнулась его семья: «Это трагедия, это кошмар». Но вскоре уверенность к нему вернулась, и он принялся уверять, что сделал для отрасли много хорошего – до того, как совершил преступление. «Помимо того, что люди потеряли деньги, хуже всего, на мой взгляд, то, что я отбросил отрасль назад», – сказал он.

К этому моменту Котц начал задаваться вопросом, знает ли сам Мэдофф, где у него проходит граница между правдой и ложью. Один из диалогов этого дня останется в его памяти и месяцы спустя, четко и выразительно.

Подделывали ли вы документы, чтобы представить их Комиссии?

Нет, отвечал Мэдофф почти оскорбленно. И сказал, что представил Комиссии те же документы, что и клиентам.

Но разве эти выписки по клиентским счетам не были фальшивыми?

Нет, не были. Мэдофф сделал паузу секунд в тридцать, прежде чем сделать крохотный поклон в сторону реальности.

«Я понимаю, отчего они вам кажутся фальшивыми», – промолвил он.