Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Согласно электронным письмам, полученным при последовавших судебных разбирательствах, к 1991 году до некоторых управляющих Ivy дошли тревожные слухи о Мэдоффе. К 1997 году они заметили, что объем публично торгуемых индексных опционов слишком мал для покрытия инвестиционных стратегий Мэдоффа – даже для их собственных клиентов, а они не сомневались, что, помимо их денег, Мэдофф управляет миллиардами долларов для других клиентов.

Один из руководителей Ivy, когда он вместе с Берни Мэдоффом летел домой после встречи с одним из профсоюзных пенсионных фондов на севере штата, якобы задал вопрос о несоответствии между объемом опционных торгов и управляемыми активами. Мэдофф от него просто отмахнулся, обронив только, что, вероятно, по некоторым опционам он проводил сделки с банками или на заграничных биржах, но, вообще, такое расхождение бывает редко.

Руководитель Ivy, по-видимому, не стал спорить с Мэдоффом (хоть и знал, что несоответствия случаются довольно часто), но, должно быть, своим видом дал понять, что его это объяснение не убедило. Несколькими месяцами позже Мэдофф, вероятно, чтобы упредить любые оставшиеся сомнения, в разговоре с этим маловером упомянул, что временами торгует опционами на других фондовых биржах. Но опционы, которые Мэдофф для примера назвал, торговались только на опционной бирже в Чикаго. Так что в его рассказе по-прежнему одно с другим не сходилось.

Из этих нескладных объяснений руководитель Ivy вывел, что Мэдофф водит его за нос. Едва не распознав (но все же не распознав) финансовую пирамиду, этот руководитель заподозрил, что на самом деле Мэдофф пользуется деньгами инвесторов для финансирования своего законного биржевого трейдинга. «Инвестиционные доходы», записываемые на их счета, на самом деле могли быть «компенсацией за использование их денег», предположил он в записке учредителям Ivy в мае 1997 года. Одним словом, руководитель Ivy пришел к выводу, что, хотя Мэдофф и лгал о том, каким образом он зарабатывает деньги для инвесторов (не инвестируя в свои таинственные хеджированные стратегии, а выплачивая им часть прибылей от собственного законного трейдинга), он, во всяком случае, и правда зарабатывал для них деньги.

Тезис, будто инвесторы Мэдоффа выступали его «кредиторами», которые, сами того не ведая, финансировали его собственные трейдинговые операции и получали за это часть прибылей фирмы, получил неожиданное развитие два года спустя, когда руководитель Ivy поговорил с одним видным управляющим хедж-фонда, имя которого в протоколах суда не указано. Руководитель Ivy изложил беседу с ним в записке для служебного пользования. «Вчера вечером [управляющий] встретился со своим старым знакомым, который работает на Берни. [Он] сказал: “Давай поговорим начистоту”. [Он] высказал свое мнение относительно теории субординированного долга, то есть о том, что это за стратегия на самом деле. Его контакт кивнул: “Что ж, пожалуй, так и есть”».

В следующие несколько лет один из основателей Ivy проявлял свои сомнения в Мэдоффе еще более явно, хотя потом отрицал, что заподозрил финансовую пирамиду. В 2001 году в очередной записке для служебного пользования он заметил, что «Мэдофф, если он не “настоящий”, может самолично обанкротить все еврейское сообщество». В 2002 году, в ответ на попытку сотрудника проанализировать и объяснить замечательные доходы Мэдоффа от инвестиций, он написал: «А, Мэдофф! Вы упускаете еще одну возможность – что он мошенник».

Все эти тревоги и сомнения побудили руководство Ivy примерно к 2000 году забрать из рук Мэдоффа средства – свои и своих частных клиентов. Но, согласно последующему судебному процессу, они не изъяли со счетов Мэдоффа средства своих пенсионных клиентов. Очевидно, профсоюзы были более чем довольны стабильными доходами от инвестиций. К тому же Ivy тем самым продолжала получать свои гонорары, и пенсионные деньги считались «имуществом под ее управлением», а это ключевой критерий в оценке всякого инвестиционно-консалтингового бизнеса. Поэтому у Мэдоффа остались небольшие пенсионные планы многих членов профсоюза – на общую сумму свыше 220 млн долларов.

Такие местные профсоюзы были мелкой сошкой среди легионов пенсионных фондов, стройными рядами зашагавших в мир хедж-фондов. Но когда гигантские публичные пенсионные фонды штатов, такие как калифорнийский и нью-йоркский, в совокупности увеличивали объем инвестируемых средств всего на один-два процента, это в перспективе означало поток в миллиарды долларов, готовый влиться в один из новоявленных хедж-фондов, управляемых умниками-менеджерами.

И одной из тех, кто помогал найти этих менеджеров, была хваткая, честолюбивая женщина по имени Сандра Манцке, одна из немногих женщин, поднявшихся на вершины индустрии хедж-фондов, – и одна из первых управляющих хедж-фондами, рекомендовавших Берни Мэдоффу обратить внимание на пенсионные планы и инвесторов со средним доходом.