Час кроткой воды

Но он не сделал этого. Вновь решил, что не вправе навязываться. Что не вправе ставить напарника в неудобное положение. Шан ведь отлично помнил, кто тут лэ – и Най посчитал, что любой шаг навстречу с его стороны Храмовая Собака воспримет как издевку. Ну да, столичный вельможа к простолюдину в компанию набивается. Слышали, как же. А еще на елках ежики растут и песенки поют.

Но в том-то и дело, что для Храмовой Собаки Вьюн тогда не был вельможей.

Он был таким же сыщиком, как и он сам.

Это сыщику Шан протянул руку.

И пальцы его наткнулись на холод полированного серебра.

Момент был упущен.

Это Най уже потом, задним числом сообразил.

Когда Шан и вовсе перестал с ним разговаривать.

Поначалу они словом-другим все-таки перекидывались. Не-случившееся отняло у них и эту малость.

Най и в самом деле плохо и трудно сходился с людьми близко. Это верховодить ему удавалось хорошо, а подпускать к себе кого-то он не умел. Это Дани когда-то все решил за него, став ему другом. От Шана подобного ждать не приходилось. Най должен был…

Но он совершил ошибку и оставил Шана на произвол его ненависти.

А вчера зеленый мальчишка вскрыл этот нарыв одним касанием. Сразу у двоих.

Вот только Най точно знает, в чем его вина – а Шан о себе только думает, что знает. Наверняка ведь он винит в противостоянии себя одного.

И Най обязан сказать ему, что Шан не виноват.

Хотя бы это.

А в чем виноват Най, он со временем и сам поймет.

А если нет – Най ему расскажет. Обязательно.

Теперь, когда стена между ними рухнула. Когда зеркало разбито – навсегда.

Воробей может гордиться собой по праву. Никто другой не сумел разобраться с двумя нагромоздившими гору ошибок напарниками. А он сумел.

И эта мысль внушала Наю надежду на счастливый исход расследования. На то, что им всем вместе удастся не только поймать мерзавца, чуть не убившего Наставника Тайэ, но и доказать невиновность Дани Ночного Ветра. Ну, или хотя бы Воробью удастся.

А когда расследование закончится, Най подпишет ему рапорт о досрочном переводе из лончаков в полноправные сыщики. Грех такого пройдоху в лончаках держать. И Шан тоже подпишет…

Интересно, кого бы Тье стал опрашивать в первую очередь – подметальщика улиц, вовсю махающего своей метлой, или играющих у крыльца детей? Дети здешние, однозначно, они могли играть тут и третьего дня, и если они тут были, могли и углядеть незнакомца, свернувшего через тихий нехожалый переулок… подметальщик тоже мог что-то увидеть… да, но время уже обеденное, вот-вот распахнутся окошки, и матери покличут своих отпрысков к столу… а вот подметальщик никуда не денется…

– Доброго дня, мальчики. Во что играете, если не секрет?.. В «сыщиков и разбойников»? А со мной не поиграете?.. Вот и неправда, настоящие сыщики тоже играют, только это тайна… вы ведь умеете хранить тайны?…

Кто-нибудь деликатного воспитания сказал бы, что солнце припекает. Но Храмовая Собака вырос в Подхвостье и привык называть вещи своими именами. Припекало оно с утра, а сейчас – жарило вовсю. Шан маялся. Хорошо лодочнику – голову и даже плечи его прикрывает отличнейшая соломенная шляпа. Судя по тому, как сильно ее солома выгорела на солнце, шляпа в своем деле была умелая и опытная… тьфу, ну вот что за чушь лезет в голову! А все потому, что напекло эту голову изрядно. Ни «шляпа лодочника», ни тем более головной платок, в особенности светлый, уставом сыскной службы не дозволены к ношению с формой. А то, что дозволено, спасает разве что от начальственной нахлобучки за нарушение уставных предписаний по поводу головных уборов. Но не от солнца. Никак уж не от солнца.

– Третьего дня этот человек лодку не нанимал? – спросил Шан, вынимая из привесного кошеля бумагу с портретом Наставника Тайэ, для пущей сохранности наклеенную на дощечку. Когда бы не деревяшка, бумага бы истрепалась в лоскуты – столько раз Шан вынимал ее сегодня, чтобы задать один и тот же вопрос.

И получить все тот же ответ: «Нет, господин сыщик, не нанимал».

Эту стадию расследования начальник Хао именовал «открывание коробочек».