Час кроткой воды

– Передай всем троим мою благодарность, – ответил Шан и зашагал прочь.

Дом Ночного Ветра производил со стороны гнетущее впечатление. Небольшой, аккуратный, окруженный маленьким тщательно ухоженным садом, он должен был выглядеть уютным. А выглядел он как хорошо надраенный и ладно пригнанный гроб. И неважно, что покойник внутри живой. Это он для себя живой. А для закона – все едино что покойник.

Закон обвел этот дом незримой чертой, отделив его обитателя от мира живых.

И все же не по этой единственной причине дом походил на гробницу. Даже не зная, что на владельца его наложен домашний арест, любой сколько-нибудь наблюдательный человек увидит это сходство, не сможет не увидеть. Потому что это в гробу покойникам полагается лежать смирно, в виде привидений не шляться и шума не производить, чтобы сторожей кладбищенских не пугать – а дом построен для того, чтобы в нем жили. Чтобы смеялись, ссорились, любили супругов, воспитывали детей, праздновали дни рождения и играли свадьбы, чтобы в нем плясали и плакали, ухаживали за больным и звали к нему квартального лекаря или врача, покупали новую супницу и орали с порога на растяпу-мастерового, уронившего плохо завязанный мешок с известкой прямо у самых дверей – а убирать все это безобразие кто будет, спрашивается? Жилой дом говорит и поет, кричит и шепчет, плачет и смеется – и дышит человеческим дыханием во всякий час. А здесь оно такое тихое, его почти и не слышно, его не замечаешь – и только когда зеркальце, приложенное к мертвым губам, уже не затуманивается, понимаешь, что оно прекратилось.

Этот дом не дышал.

Одному человеку не по силам наполнить дыханием дом, рассчитанный на многих обитателей. Особенно если сам он все равно что мертв. Слуги покинули жилище бывшего хозяина, и дом умер. В нем даже огня не разводили, чтобы приготовить еду. Как велит закон, ее доставляли арестованному трижды в день. Очаг мертв. В кухне ничего не делают. Впрочем – а где в этом доме и вообще делают хоть что-то… и кстати, что именно?

Хм… Хао легко мог представить себе, как Ночной Ветер скитается по дому с метлой или тряпкой в руках, поддерживая и без того безупречный порядок. Скорее уж избавиться от подобного видения было трудновато. Но и только.

Крепко же Лисий След любит приемного сына, если по доброй воле вошел в эту гробницу, чтобы в ней и остаться! Вошел, не зная, выйдет ли, будет ли оправдан Ночной Ветер – или же приемному отцу предстоит разделить судьбу осужденного.

Точно так же, как во время осады он отдавал приемышу последний кусок хлеба, не зная, придет ли помощь вовремя.

Она пришла.

Ради него и Ночного Ветра Хао надеялся, что она и сейчас не слишком запоздала.

Ведь дом все еще не дышит – хотя теперь в нем уже не один, а двое изъятых из мира живых.

Лишь одно не давало Хао в полной мере ощутить себя стоящим в преддверии потустороннего мира – лысый стражник с леечкой.

Двое его сослуживцев, сидя на скамейке у дверей, бойко и увлеченно резались в карты, чтобы хоть как-то убить время. Увидев начальство, пусть и не из своей управы, а в форме сыщика, оба они мигом вскочили и молодцевато вытянулись. Третий виновато вздохнул и поставил лейку наземь.

– Как служба идет? – усмехнулся Волчьи Брови, обращаясь именно к нему.

– Да сами видите… – стражник снова вздохнул. – Жара ведь. Земля как камень. А цветы красивые. Жалко – сил нет.

Надо бы не среди дня, конечно, полить, а с утречка… так ведь то смена не моя. А цветы ведь не виноваты. А я что, я ничего…

– Это верно, – хмыкнул Волчьи Брови, полностью соглашаясь с немудреной логикой стражника. – И цветы не виноваты, и ты ничего… в смысле, все ты правильно сделал.

Дом еще не дышал – но сад жил. Потому что охранник пожалел его.

– Хозяин дома тебе потом спасибо скажет.

– Тоже думаете, что не виноватый он?

Хао мысленно отметил про себя невольное «тоже». Нет, не все в городе верят в виновность Ночного Ветра. Даже в городской страже, оказывается, верят не все. Вот лысый любитель цветов не верит. А к таким, как он, лучше прислушаться, чтобы потом конфуза не было: стражник явно бывалый и опытный. Даром, что в руках у него не служебная алебарда, а всего-навсего лейка.

– Мое дело – не думать на пустом месте, а доказательства искать. А думать уже потом. И вот по доказательствам как раз… – Хао вытащил пропускную бирку. – Надо мне с ним поговорить. Да, и вот еще что. Домашний арест для Дани отменяется.

Волчьи Брови намеренно не присовокупил к фамилии еще и имя – ведь Ночной Ветер в доме не один.

– Предписание я заполню уже в доме и вам отдам, когда уходить буду. Но дело это секретное.

Оба картежника стояли навытяжку, и на их лицах читалась нерушимая готовность хранить в тайне любые секреты любое, сколь угодно долгое время.

– В каком смысле – секретное? – переспросил лысый.