Час отплытия

Спустя несколько дней поэт Жасинто Морено снова постучал в двери дома Венансии. Он сообщил ей новость. Скоро на Сан-Висенти привезут доктора Франсу и будут судить. Предстоит подготовить свидетелей защиты. Не может ли нья Венансия выступить в качестве одного из них? Венансия ничуть не удивилась такой просьбе. Известно, что доктор Франса честный человек, никто в Минделу не станет этого отрицать. Так она и скажет на суде. Но дело не только в этом. В чем его обвиняют? Причинил ли он кому зло? Совершил ли преступление? Конечно, нет, скажет она. Пусть они на нее рассчитывают. Только когда состоится суд? Ведь она собирается в Лиссабон.

— Вы едете в Лиссабон, нья Венансия? — удивленно спросил ее Жасинто.

Да. Одиночество угнетает ее. Друзья и знакомые один за другим покинули ее. У нее ужасное настроение, депрессия. Она непременно вернется, когда жизнь на Сан-Висенти нормализуется.

Жасинто внимательно слушал Венансию, он понимал ее. Но может быть, она все-таки останется?

— Зеленомысец, на мой взгляд, не имеет права покидать родину. Он должен пережить тяжелые дни вместе с ней — в этом смысл его жизни. Не дезертировать, а остаться на земле своих предков. Голод и эмиграция в поисках работы нанесли большой ущерб Островам, они почти обезлюдели. А если еще и местная интеллигенция станет покидать архипелаг, то для Зеленого Мыса это равносильно катастрофе.

Так убеждал Венансию поэт Жасинто. Сам он подавил в себе желание уехать, он знал, что это путешествие не положит конец его тоске. Правильно ли он делает, что отговаривает Венансию? Может быть, в нем говорит эгоизм, он боится, что лишится ее общества?

Венансия, напротив, считала, что зеленомысец имеет полное право уехать с Островов. Каждому должна быть предоставлена свобода выбора. Правда, только на родной земле она ощущала подлинную красоту жизни, находила подлинную сердечность в отношении с друзьями. Тем не менее была убеждена, что каждый решает этот вопрос, как находит нужным. Впрочем, она уже приняла решение. Надо уехать, хотя бы на время. А может быть, и само ее решение тоже вопрос времени. Уехать с родины — это все равно что расстаться со своим телом. Однако другого пути обрести душевное равновесие Венансия не видела.

Говорила она по-португальски. А Жасинто Морено упорно прибегал к криольо. Венансии это было даже приятно. Она, как и все зеленомысцы, пользовалась и тем, и другим языком. Смотря по обстоятельствам. Но если она беседовала с образованными людьми, с теми, кто пользовался у народа уважением за свою ученость, она предпочитала португальский язык, даже находясь у себя в доме. Когда разговор затягивался, Венансия уже с трудом подбирала слова. Однако этого никто не замечал. Служанки думали, что ей это нравится и говорит она по-португальски из тщеславия, подобно Жуке и ему подобным. Но однажды они убедились в обратном. Когда кончился торжественный прием у нее в доме, во время которого Венансия говорила только на португальском, и гости разошлись, она откровенно призналась служанкам: «Ох, и как же утомителен этот португальский!»

Поэт Жасинто в разговоре с ней упрямо пользовался криольо. И он звучал у него так красиво! Он словно смаковал каждое слово, произносил его слегка нараспев, растягивая слоги, мягким голосом, ласково и доверительно, порывисто и пылко.

— Такова жизнь, нья Венансия. Каждый день приносит с собой что-то новое. Кто-то умирает, вместо него появляется на свет другой человек. Вот совершено такое страшное преступление, что трудно даже вообразить, и тут же вдруг кто-то оказывается способен на подлинно гуманный поступок, который свидетельствует о человеческой солидарности, не так ли, нья Венансия?

— Да, это правда, друг мой, — подтвердила она.

— То же происходит и у нас на Островах, нья Венансия. Теперь на Зеленом Мысе страшно тоскливо, засуха и голод измучили нас всех. Много людей умерло, одни эмигрировали, других увезли на плантации Сан-Томе, третьи сидят в тюрьмах. А вот, скажем, завтра жизнь переменится к лучшему.

Венансия по-прежнему слушала его с недоверием. Правда, ей нравилось, как он говорит.

— Беды непременно пройдут, нья Венансия. Не будут они длиться вечно. Один день не похож на другой, не правда ли, нья Венансия? Все так быстро меняется. И мы со временем становимся мудрее. Как знать, может быть, в будущем мы сумеем покончить с несправедливостью.

Венансия признавала, что поэт Жасинто Морено прав во многом. Он по-прежнему говорил на своем медлительном криольо, растягивая слова, явно наслаждаясь самим их звучанием. Да, но ей просто необходимо, думала она, хоть на время сбежать из этого ада на Сан-Висенти, ее не оставляла депрессия.

Жасинто Морено поднялся с задумчивым и серьезным видом.