Час скитаний

Саша выбрал вагон в середине состава. Одно из купе понравилось тем, что в нём не было окна. Кто-то не поленился заделать проём фанерой. Лист немного оторвался, но прикрепить его на место, чтобы совсем не дуло, оказалось минутным делом. Зато купе не просматривалось снаружи. Старый поезд стал своего рода бесплатной гостиницей, которой мог пользоваться любой проходящий мимо.

Тут было почище, хотя тоже хватало сора и пожухлых листьев. Валялись обрывки целлофана, как они называли теперь любую плёнку, и куски какого-то пластика.

Он запнул всё это под нижнюю полку, а на верхней расстелил спальный мешок. Если кто-то зайдёт, не сразу заметит спящего там, и это даст ему время. Например, чтобы схватиться за пистолет.

Прежде чем заснуть, он зачем-то пошарил рукой по самой верхней полке, где раньше хранилось постельное бельё. Спать расхотелось. Там лежал пакет из плотного целлофана. Потрескавшийся, выцветший. Внутри оказался ещё один, холщовый, потом – снова целлофан. То, что было так тщательно завёрнуто, он принял сначала за блок сигарет. Но это была упаковка довоенных бульонных кубиков! Коробка оказалась неожиданно тяжёлой, а в ней – множество маленьких брусочков. Каждый завёрнут в золотистую бумажку с изображением курицы. Настоящее сокровище! Находка какого-то мародёра. Сколько лет она пролежала там, наверху? Двадцать, тридцать? Нет, гораздо меньше, ведь это место похоже на проходной двор. Скорее, кто-то откопал их сравнительно недавно, и спрятал здесь. А вернуться за ними по какой-то причине не смог… Интересно, как их едят?

Саша попробовал откусить один… выплюнул – солёная гадость. В любом случае, он придумает, как употреблять их в пищу. Если они такие солёные, то не могли протухнуть. Какое-никакое, а разнообразие… учитывая, что продукты на исходе.

Мягко сказано. Да это просто манка небесная. Он вспомнил, что бабушка рассказывала ему про закон парных случаев. Мол, если один раз случилось что-то безумно редкое, жди ещё одного похожего события. Сначала продукты, найденные на месте разгрома отряда. Теперь вот этот поезд и тайник, оставленный неизвестно кем. Дедушка в этот закон не верил, называл брехнёй.

Повернувшись лицом к стене, Саша увидел нацарапанные ножом надписи на коричневой обивке.

«Они все с нами».

Такой была первая. Когда-то он искал дневники выживших, хотел узнать, что они чувствовали в Войну… но не нашёл. Уцелевшие обычно не вели дневников. Им было не до этого.

А вот оставить небольшую надпись – такое случалось.

Ниже на стенке были ещё… Но «почерк» уже другой. Разные люди. И ещё, и ещё… Чем ниже, тем более мелкими и корявыми становились буквы. В основном ругательства, угрозы, молитвы. А вот название какого-то подразделения. Сокращение «ВЧ»… Это же воинская часть? Да кто теперь разберёт…

И последнее слово: «ДЕРЖИТЕСЬ».

В какой-то момент, уже во сне, будто чья-то рука сжала лёгкие. Саше вдруг стало страшно, душно. И вроде бы он не спал, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом это ощущение пропало. Когда пришёл в себя, сквозь щели в окне уже светило солнце. Надо вставать. И снова в дорогу.

Что это было с ним? Дед рассказывал про сонный паралич, про то, что так иногда бывает. Видимо, это всё от диких нагрузок. Надо чуть сбавить темп. И успокоиться.

Утром, прежде чем идти, он сварил себе суп из этих кубиков. Добавил туда картошки, морковки, мелко порезанную собачатину, хоть та уже попахивала. Получилось съедобно.

* * *

Когда до Челябинска оставалось всего километров двадцать, Саша забрался в стоящий на обочине ржавый облезлый фургон, похоже, полицейский, с решётками, где раньше возили плохих людей, и открыл свой атлас. Ничего ценного в этом авто не нашлось, кроме резиновой дубинки, которая, впрочем, как оружие не годилась.

Изучение карты заставило парня сделать характерный жест рукой. «Фейспалм», как называли его древние. Вот так прокололся! Двойная ошибка.

Он постоянно сверялся с атласом и компасом. Но ориентироваться по ним удавалось не всегда, без табличек с названиями населённых пунктов, указателей и дорожных знаков он бы давно забрел не туда. Ведь заснеженное шоссе иногда можно спутать с пересекавшими его дорогами. Кое-где и указатели лежали под снегом.

И вот теперь он пропустил важный поворот возле города с рыбным названием Щучье. Он уже шёл по Челябинской области, а тот поворот был ещё на территории Курганской. Странно, что эти области не назывались краями, ведь именно здесь заканчивалась Сибирь и начинался незнакомый Урал. Хотя пока всё на вид оставалось таким же. Не чужим. Дома, машины, дороги.

Да и отличить одни развалины от других – непосильная задача. Даже если видел эти места на картинках в «живом», первозданном виде.

Огромный центр Челябинской области (видимо, названный в её честь) можно было обойти с юга. Проводник говорил, что в нём радиации «почти» нет, но воздух «не здравый». Нездоровый, то есть. Всякие испарения. Поэтому там никто не селится.

Челябинск. Этот город знаменит тем, что тут упал когда-то большой метеорит. А ещё это страшноватое место, если верить анекдотам и историям.