Чаша гнева

- Но, позвольте, господин Серегин! - воскликнул атаман Каледин, уже догадавшись, с кем имеет дело. - Большевики взяли власть в Петрограде при помощи вооруженного переворота, а значит, они не законная всероссийская власть, а узурпаторы...

- Не позволяю! - рявкнул архангел. - Во временном правительстве, которое они свергли, легитимности также не было ни на гран. Его существование не обуславливалось ни силой вековой традиции, как правление династии Романовых, ни всенародным волеизъявлением, а большевики сразу же закрепили результаты своего вооруженного выступления резолюцией Второго Съезда Советов, и тем самым обрели легитимность от имени многонационального российского народа. А вы приказали арестовать делегатов этого съезда от области Войска Донского и бросить их в тюрьму. Более того, вы первым инспирировали в России гражданскую войну, приказав разгонять Советы на подвластной вам территории, и даже стирать с лица земли рабочие поселки вместе со всем их населением. Убитые по вашему приказу рабочие и члены их семей вопиют к отмщению. За это преступление, в силу данных мне полномочий Защитника Земли Русской, я караю по высшей мерке. Вот, полюбуйтесь...

Один из сопровождающих архангела молоденький солдат, при внимательном рассмотрении оказавшийся миловидной девицей, внес в помещение и поставил на стол две плетенные сетки с отрезанными головами, в которых присутствующие опознали есаула Чернецова и его помощника хорунжего Лазарева. Генералу Каледину сразу же стало дурно, и он едва было не потерял сознание, представив и свою собственную голову, присовокупленную к этой страшной коллекции. Про господина Серегина, причастного к странному мирному договору между Германией и Советской Россией, а также замешанного в ликвидацию Центральной Рады в Киеве и разгон Учредительного Собрания в Петрограде, говорили самое разное. Но при этом все источники слухов и пересудов сходились во мнении, что это страшный человек, или даже не совсем человек, в достижении своих целей не останавливающийся ни перед чем, при малейшем сопротивлении пуская в ход то свою личную вооруженную силу, то колдовские манифестации страшной мощи. Вот и сейчас его люди его уже захватили дворец, и, судя по отсутствию хоть какой-нибудь стрельбы, в защиту атаманской власти действительно не гавкнула даже собака. Все кончено и спасения нет.

- И что же теперь, господин Серегин, - совершенно пав духом, сказал этот человек, - вы меня убьете?

- Совсем нет, - ответил страшный визитер; сияние вокруг его поблекло так, что на него можно было смотреть, не щуря глаза, - я убиваю только в бою или смертельном поединке, как в присутствии многих свидетелей убил этих двух двуногих бабуинов, совершенно потерявших человеческий облик. При этом члены их отряда остались все живы и здоровы, а те из них, что были ранены ранее, попали в мой госпиталь на излечение. Впрочем, из этих юношей со взором горящим еще может выйти толк и польза для русского народа и всего человечества, а из вас - уже нет. Поэтому сейчас вы официально в письменном виде отречетесь от должности войскового атамана, передав ее вместе со всеми властными полномочиями, которых у вас нет, присутствующему здесь председателю донского военно-революционного комитета войсковому старшине Филиппу Кузьмичу Миронову. После этого можно будет телеграфировать в Петроград о том, что мятеж генерала Каледина прекращен при самом минимальном пролитии крови, а присутствующие здесь члены Донского правительства будут интернированы в моих владениях с гарантиями сохранения жизни и личной неприкосновенности. На этом все, потом разберемся, кого и куда пристроить.

И тут заговорил председатель Донского правительства Митрофан Богаевский - солидный представительный мужчина с пышной гривой седеющих волос, поэт и прозаик, певец былых казачьих вольностей, чем-то похожий на изрядно облагороженного господина Чернова.

- Мы опасаемся, - сказал он, - что после передачи власти большевикам в Новочеркасске, да и во всей области Войска Донского, начнутся такие же комиссарские бесчинства, как и в остальной России. Наступающие на нас красные отряды жаждут казачьей крови и нашего имущества, ибо живут тут люди гораздо лучше, чем в Центральных губерниях.

- Никаких бесчинств не будет, - ответил Серегин, - ибо просоветские казаки, составившие Дон-ревком, отнюдь не склонны к тому, чтобы тиранить своих соседей, а красные войска Антонова-Овсеенко после окончательного установления на Дону собственной советской власти будут остановлены приказом из Петрограда и подвергнуты полной демобилизации, ибо в них полностью отпадет надобность. Решайтесь, господин Каледин: поступив так, как я сказал, вы спасете сотни, а может, тысячи жизни ваших земляков.

- Ну хорошо, - сказал Каледин, - давайте сюда свою бумагу - если нет другого выхода, я подпишу ее под ваши гарантии недопущения бесчинств и погромов.