Чаша огня

Царившая здесь тишина нарушалась лишь тремя аккордами сигнального датчика над дверью в конце коридора. Указатели вибрации на стенах едва заметно подмигивали, словно приглашая войти в какой-то таинственный сказочный замок. Поддавшись магическому действию этой тишины, я осторожно миновал коридор, и свернул налево. Здесь располагался узкий тамбур с тремя бронированными дверьми, отделявшими жилую палубу от других отсеков корабля. Дверь слева с надписью: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНАЯ ЗОНА!» вела к ядерному реактору и двигателям корабля. Центральная дверь — в грузовой отсек, а дверь справа — на верхнюю палубу, к посту управления и пилотской рубке.

Я взялся за ручку этой двери и толкнул ее от себя, перешагивая через выступающий над полом валик с множеством отверстий, который напоминал заслонку воздухоочистителя. За дверью был еще один узкий, ярко освещенный коридор. В конце его — открытая дверь, ведущая на пост управления. Над этой дверью висели часы, на светящемся табло которых я прочел время «18.06». В дверном проеме был виден край пульта и чье-то плечо, выступающее из-за спинки кресла. Справа по коридору находилась еще одна дверь, за которой располагалась кают-компания корабля.

Я миновал коридор и бесшумно вошел на пост управления. В кресле у пульта сидел Девид Купер. Больше здесь никого не было. Беззвучно мигали желтые и красноватые огоньки на вертикальной панели главного пульта. В углу зала тихо урчал гравитатор, похожий на большую металлическую черепаху с зеркальным панцирем. Время от времени в глубине навигационного пульта раздавалось глухое потрескивание, и тогда спроецированный в пространстве над пультом шар спериографа, усеянный яркими фиолетовыми пятнами звезд, медленно поворачивался на долю градуса, отмечая тонкой белой линией направление полета нашего ракетоплана. Все экраны были выключены, кроме одного — вытянутого и изогнутого дугой, — нависавшего над главным пультом. На нем мутные отблески желтого пламени тонули в липкой серой мгле, обтекали корпус корабля, заставляя светиться и вибрировать обшивку. Я удивился увиденному. Двигатели корабля вот уже второй день как были выключены, и мы двигались по «секущей», не расходуя ни одного киловатта энергии. Но вскоре я сообразил, что это свечение вызвано воздействием отрицательных гравитационных полей, дотягивающихся сюда из мрачных глубин антимира. Я даже почувствовал, как едва ощутимо гудят защитные колпаки, создающие мощное силовое поле над всеми помещениями корабля, не давая нам рассыпаться в прах от неимоверных перегрузок.

Пожалуй, только сейчас я понял, сколь тонка и призрачна та грань, по которой лавировал наш корабль. Одна неточность в управлении, ничтожная ошибка в расчетах уравновешения гравитационных полей, и мы соскользнем за грань смерти, провалимся в темные пучины небытия, откуда нет никому возврата. Мне вспомнились слова Тернера, спокойно рассуждавшего о необходимости многочисленного экипажа лишь на крупных космических лайнерах, и они показались мне сейчас жалкой бравадой самонадеянного космолетчика. Впрочем, может быть, я не прав? Ведь умирать в многочисленной команде ничуть не легче, чем в одиночку. А смерть — вот она, рядом!

Я внутренне содрогнулся и отвернулся от экрана. Купер сидел все так же, подперев голову кулаками, и меланхолично наблюдал за перебежкой желтых и красных огоньков в узкой горизонтальной шкале перед собой. Во всей его позе чувствовалось все тоже чуть бесшабашное спокойствие и безразличие к собственной судьбе, что и в словах Тернера. Откуда в них это? Может быть, они уже поняли в жизни что-то, чего я никак не могу понять?..

Желтые светящиеся кружочки изо всех сил стремились догнать красные и слиться с ними, но те ловко ускользали от них, исчезая за краем шкалы, а затем появляясь снова с другого ее конца. Я постоял несколько минут, наблюдая за этой странной игрой.

— Что, не спится? — негромко спросил штурман, не оборачиваясь и не меняя позы.

Я снова удивился. Вначале мне показалось, что он не заметил моего прихода. Купер сладко потянулся и повернулся ко мне. Слегка прищуренные глаза его озорно поблескивали.

— Ладно, Максим, проходи, раз пришел!

Он сделал приглашающий жест рукой, указывая на соседнее кресло, и устало прикрыл веки. Я, молча сел в круглое плавающее кресло рядом с ним.

— Мне тоже часто не спится в полете, — задумчиво произнес Девид. — Не знаю от чего это… Может быть, тоскую по Земле? А?

Он снова посмотрел на меня. Я пожал плечами. Кольцо БиВА на его голове съехало на бок, и хрустальные шарики в нем поблескивали радужными искрами, совсем, как глаза штурмана.