Чаша Отравы

— Сейчас многое изменилось… Изменилось прежде всего для меня. Я познакомился с очень интересными людьми: с вами, с Акирой, с Эйго и с другими ребятами. Я узнал много нового и удивительного из нашего исторического прошлого… Вы знаете, я, наконец, понял, что история человечества долгое время зависела от чужой, навязанной извне воли. Понял, что человечество с младенчества было игрушкой в могущественных руках неких «богов», которые привили людям всё самое плохое, что могли: злобу, ненависть, жестокость, алчные помыслы, примитивные желания, низкие порывы. Всё это низвело изначально «божественного» человека до роли «примитивного слуги», до роли раба религиозной веры, до роли «пушечного мяса» в кровавых разборках этих самых «богов». Всё это превратило нас в агрессивных безжалостных зверей — самых опасных животных на Земле, потому что мы были наделены разумом намного большим, чем у всех остальных существ этой планеты…

Я замолчал, охваченный внезапным волнением. Затем заговорил снова:

— И хотя эти самые «боги» давно покинули нас, но их наследие цепко и прочно засело в людских умах, порождая на нашей планете из столетия в столетие не добро, счастье и радость, а мрак беспросветного инферно. Эти «боги» запустили вечное колесо Сансары, уверенные в том, что людям никогда не удастся избавиться от своей кармы. И вот теперь, когда нам, наконец, удалось вырваться из инферно, когда наша жизнь стала такой, о какой мечтали наши далёкие предки, мне начинает казаться, что инферно вновь пытается проникнуть в наш мир. Мне кажется, что его тёмные щупальца осторожно выползают на солнечный свет, затуманивая умы уважаемых мною людей… Возможно, они сами того не понимают… Я даже уверен, что они стремятся сделать как лучше для нас для всех, и только обстоятельства вынуждают их поступаться моральными и этическими принципами нашего общества. Но я не могу принять этого! С одной стороны я понимаю их и разделяю их опасения, но с другой стороны я вижу, как мёртвое наследие цивилизации «богов» непостижимым образом исподволь начинает завладевать их умами.

Я замолчал, взволнованно глядя на Светлану. Она притихла, напряжённо слушая меня, и я видел, как тревожно дрожат её тонкие ноздри.

— А что всё-таки происходит? — наконец, спросила она голосом, полным волнения.

— Думаю, зреет военный конфликт между нами и Сообществом. Это происходит помимо нашей воли и вопреки нашим желаниям. Но как бы мы того не хотели, остаться в стороне от происходящего Трудовое Братство никак не сможет… И что самое ужасное в этой ситуации — есть основания полагать, что сила и победа в этом конфликте может оказаться не на нашей стороне. Как когда-то победа оказалась на стороне «богов», а мудрые Драконы потерпели поражение и были вынуждены уйти с Земли навсегда.

— Но ведь есть исторические договорённости между Землёй и Гивеей! — искренне изумилась Светлана. — Есть границы дозволенного, определённые этими договорённостями… Разве они посмеют нарушить их?

Она вопрошающе посмотрела на меня.

— Они уже нарушают. И это особенно тревожит моё руководство, потому что даёт основания полагать, что у Сообщества имеются определённые технические возможности, которых сейчас нет у нас. Вот поэтому-то Совет ОСО и принял решение, во что бы то ни стало заполучить знания об оружии тех самых «богов»! Поэтому меня и направили к вам в экспедицию на Марс.

Я замолчал, опуская глаза.

— Но ведь мы не нашли никакого оружия! — горячо воскликнула Светлана.

— Вы нашли нечто большее — технологии, которые могут оставить позади любые военные разработки Сообщества, — с горечью сказал я.

Светлана недоумённо посмотрела на меня.

— Не понимаю. Вы говорите о «золотом экране»?

— Да. Но и здесь снова возникает дилемма: с одной стороны есть технология, но нам неизвестно, как ею воспользоваться; с другой стороны, — и это гораздо важнее, — эта технология может обернуться для нас самих величайшим горем. Сейчас я это прекрасно понимаю… Я это прочувствовал на собственной шкуре там, на Марсе.

— Но у нас не принимают единоличных решений по значимым для общества вопросам! Ведь так?

Девушка требовательно посмотрела на меня.

— Только в экстренных случаях, когда ситуация не оставляет времени для долгих обсуждений, — напомнил я.

Светлана опустила глаза. Помолчав, спросила:

— Что же вы теперь думаете делать?

— Пока не знаю… Я не знаю, как воспрепятствовать этому, чтобы не навредить Трудовому Братству ещё больше… Но я знаю, что буду всеми силами пытаться убедить в своей правоте тех, кто послал меня к вам в экспедицию! — решительно заявил я, уверенный в том, что так оно и будет.

Моя спутница отвернулась к окну, на какое-то время, погрузившись в свои мысли. Задумчивая печаль лежала на её красивом лице, изменив знакомые мне черты. Я не мешал ей, чувствуя, как легко стало у меня на сердце, хотя тревога и не ушла совсем. С души, словно, сняли тяжёлый камень, давивший на меня последние месяцы.

— Знаете, я рада, что вы рассказали всё мне, именно мне, — наконец, произнесла девушка, снова поворачиваясь.