Часовая башня

Она приехала из посёлка со звучным индустриальным названием ГРЭС, что под Симферополем, привезя с собой много домашних продуктов. Среди которых присутствовало хорошее сало. Оказавшись очень вкусным, было съедено за долго до свадьбы. А, так же полный, сделанный из фанеры ящик фруктов. Подарила своей племяннице нездешней красоты серьги. Массивные, с полудрагоценными камнями, вставленными в резные, золотые оправы. И, поскольку подарок был сделан ещё до свадьбы, настаивала на том, чтобы тот был надет. Но, упрямство и стремление молодых к минимализму не только в архитектуре, помогло одержать победу в этой неравной схватке.

Слава Богу она приехала одна, так, как мужа у неё не наблюдалось. Впрочем, будь он, вряд ли оказался так ярок. Любой мужчина рядом с ней выглядел серым и невзрачным.

Братья Степана Григорьевича привезли с собой с Донбасса и его пожилых родителей Григория Авксеньтьевича и Глафиру Петровну. И, если братья его были разговорчивы, даже от части шумны; родители отличались скромностью и не многословием. Это нравилось Павлу. Он присматривался к своим новым родственникам. Хотел углядеть в них качества, возможно скрытые до поры до времени в его жене.

Понимал; она, возможно повела бы себя так же, если присутствовали на свадьбе, кто-то из его родственников кроме матери, которая своим внешним видом и поведением успокаивала, с возрастом Павел не поглупеет. Немногие, что были приглашены их стороной, являясь друзьями, не сильно отличались своими взглядами и внешним видом от Павла и его матери. Гордился своим кругом; впрочем, принимал всех, кто являлся родственниками Инги.

Но, именно теперь, не казалась ему прежней, нёсшей в себе некую загадку. Вся её неприступность и сила характера, начинали выглядеть для него несколько наигранными, теряя свою истинность. Инга чувствовала это. Но не могла ничего изменить. Единственное к чему стремилась всеми силами, попытаться обойтись без свадьбы. В ней усматривала возможность раскусить скрываемые немногословием присущие родственникам качества но — не удалось ей. Не смогла выстоять давления родителей, которые верили в свою правоту

Паша же, хоть и был против данного, как считал, отжившего свой век мероприятия, имея на него идентичный с Ингой взгляд, не спорил с её родителями. К тому же тесть дал понять, практически все расходы берёт на себя.

Её двоюродные братья, дети младшего брата отца не вызывали у неё восторга. Старались быть рядом с ней, но не принимала их, как ближайших родственников, держа на некоем расстоянии.

Молодожёны, хоть и жили последнее время у Ингиных родителей, теперь были вынуждены перебраться к Пашиной маме, так, как трёхкомнатная квартира в кратчайший срок превратилась в дом колхозника, с одним общим туалетом и ванной. Кухня же была бонусом в данном виде гостевого дома.

— Дорогие мои детушки, вот, что хочу вам пожелать, … Я прожила жизнь, и была замужем, но, Господь не дал детей. А муж оставил меня недавно. Но, я не унываю. Не в том дело, что осталась одна, а в том, что любила его пуще себя самой. Так вот, что. Любите друг друга, не ссорьтесь. А, коли наступит разлад, помните обо мне. Всегда приеду и помирю, как бы ни таили друг на друга обиду. Помогайте во всём своим родителям, воспитавшим вас такими красивыми, добрыми и честными. И, главное не забывайте о питании. Вон какие худые! Погляжу я на вас, так аж жалко становится! Неужто тут, на севере еда хуже? — с этими словами откусила от приготовленного заранее маленького кусочка чёрного хлеба с большим шматком буженины сверху, сильно удобренного хреном и горчицей.

— Ай, горькая какая еда! Срочно сладкого мне бы! Эх горько-о-о-ооо! — проорала Таисия Матвеевна так, что отражаясь от расположенных по кругу витражей звук долго бился, не в силах найти себе хоть какой-то угол.

— Горько! — поддержала делегация из Донбасса. Первым выкрикнул такое уже родное с годами, на многих свадьбах отрепетированное по интонации звучания слово, старший брат Степана Григорьевича. Он явно был неравнодушен к Таисии Матвеевне. Будучи разведён со своей женой, хоть и имел от неё двоих детей, приехал один.

— Горько! — тихо, словно стесняясь своих слов, повторила Мама Павла. Ибо, если промолчать, не примут в своё общество новые родственники.

— Горько! — орал уже весь зал.

— Слушай Инга, а давай убежим отсюда? — застенчиво целовал невесту жених.

— Погоди, — отвечала взаимностью невеста. — Ещё рано, — отпустила его губы.

— Раз! — считала толпа.

Обратно вернула к себе мужа, поймав губами, изображая страстный поцелуй.

— Два!

— Пусть наговорятся. А то им обидно будет, если не выскажутся. Знаю их. Вижу насквозь. У нас на Украине все такие, — скороговоркой объяснила Паше.

— Три!

— Потерпи милый, — хитро улыбалась одними глазами.

— Четыре!

— Пять! Шесть! Семь! — ускорялся счёт.

— Я не в состоянии ставить сегодня рекорды. Да и ни к чему это всё.

— Десять! Одиннадцать! Двенадцать!

— Самой противно! Терпи, если хочешь, чтоб была твоей женой.