Часовая башня

Пока же устраивало её положение. Видела, является неким центром городской общественной жизни. Волнения, закончившиеся изгнанием из страны «красных», а так же Выборгская резня заставили забыть о страхе потерять всё, возможно и свою жизнь.

Но, не догадывалась тогда, да и не могла знать, что так легко приобретённая благодаря Ленину, независимость Финляндии, вскоре, после его смерти обернётся для этой страны трагедией.

Расходились шумно. Казалось никак не могли наговориться после долгой разлуки.

Этой осенью не раз встречал Яков Карлович Николая Константиновича, или его детей с мольбертами на улицах старого Выборга, когда выходил на послеобеденную прогулку.

Много работ было сделано и в его мастерской, в квартире на улице Ладаункату. «Покаяние», «Зов колокола», «Старый Псков», «Сыновья неба», «Жар земли», «Осень Выборг», «Отверженный», «Сокровище».

Глава XI. Сибелиус

В Кякисалми возвращались всей семьёй. Не хватало только Алекса. Навсегда остался в Выборге.

Вот бы ему сейчас оказаться с ними. Посмотрел бы тогда, как изменилась ситуация в Финляндии. Разбив большевистскую заразу, страна вновь зажила мирной жизнью. Теперь никто не в силах был нарушить её суверенитет. Яков Карлович почувствовав себя лучше воспрянув духом, пусть и не помолодел, но стал спокойнее. Многословие опять вернулось к нему. Но, уже не мог жить без политики, взахлёб читая газеты, выискивая среди статей несоответствия. Подолгу обсуждая их вечерами с Фёдором Алексеевичем, который после продолжительного перерыва, вызванного гонениями на русских, но, уже на порядок лучше зная финский язык, так и не смог устроиться преподавателем в гимназию,

Это лето проводили всей семьёй у Ладоги.

Но, главное, что радовало главу семейства, спасённый им, перечисленный ещё в 1916 году на валютные счета капитал. Он не только находился в защищённом месте, но и теперь, когда филиалы его банка опять возвращались в покинутые прежде из-за войны страны, снова открываясь там, был доступен в Финляндии. Всемирно известные банки, объединяя Европу в большое финансовое поле, не имели возможности больше открывать свои представительства лишь в одной стране мира, сперва изменившей своё название на некое непонятное ему сочетание букв — РСФСР. Расшифровку которого, как ни старался, не удавалось запомнить. Затем, сменившись на СССР, звучало хоть и проще, но также плохо соединялось в его голове в единое понятие.

Баронесса не теряя времени даром, наводила знакомства среди местной знати, преимущественно с Шведскими корнями, иногда немецкоязычной. Теперь в их доме были частыми гостями представители аристократии.

— Послушай Яков, я кажется могу пригласить к нам в гости самого Сибелиуса.

— Ты уверена? — усомнился Яков Карлович. Давно знал свою супругу. Неоднократно убеждался — слов на ветер не кидает.

Но неужели в силах сделать невозможное?

Это одновременно радовало и напрягало. Потеряв место чиновника и государственную службу, теперь ощущал невостребованность. Хотелось приносить пользу людям. Видя в жене стремление создать вокруг их дома некое общество; и радовался этому, и был огорчён бесполезностью данного мероприятия. Понимая; теперь окунётся в гущу событий, сомневался; разве того уровня все они, по сравнению с теми, переполнявшими раньше?

Где теперь то государство, и служба, что уж и забыл, какую ответственность вызывали в нём? Нет, пожалуй, всё же лучше если дорогая Валерия займётся, любимым, а главное нужным, видимо и ему делом, так хорошо получавшемся у неё в Петербурге. И пусть тогда держался в стороне от всего этого, теперь будет так, или иначе втянут в её планы. Во всяком случае был готов к этому.

В их домах всегда был хороший рояль, но здешний уступал всем, оставленным в России, или, как она там теперь называлась. Но, не на концерт же пыталась заманить к себе в гости такого известного в Финляндии композитора? Было замечательно, если б просто не отказал в присутствии на званном обеде, что намеревалась для этих целей объявить у себя дома. К тому же, имея Шведскую родословную, вряд ли откажет просьбе так сильно любящей его творчество женщине, к числу которых причисляла себя. И, теперь, когда появилась маленькая, но уже так сильно греющая её сердце надежда, была рада сделать всё возможное для её воплощения. К тому же не так уж и далеко отсюда находилась его усадьба в Айнола, на берегу живописного озера Туусаланьярви, что под Хельсинки, как теперь, на финский манер назывался Гельсингфорс.

Путём приглашения важных в городе людей на званые обеды, благо деньги на это были, удалось сделать своими гостями и большую часть прогрессивной Выборгской интеллигенции. Совершенно случайно узнала; некий Аке Хольмберг, финский швед, попавший к ним на обед невзначай, будучи взят своими родителями, Выборгскими чиновниками, учился в своё время вместе с Яном Сибелиусом на юридическом факультете Императорского университета в Гельсингфорсе.