Часовой дождя

Линден убрал посуду и поднялся на второй этаж. В этом доме ему никогда не было страшно, а сегодня он казался особенно тихим. В этот раз совсем не дул мистраль. Линден вошел в свою бывшую спальню. Он уехал отсюда двадцать один год назад, за это время мама обставила ее по-другому, но он боялся, что стоит ему снова оказаться в этих стенах, все обиды и страдания отрочества нахлынут на него вновь, и нынешний опытный, взрослый человек, знаменитый фотограф, не сможет защитить того подростка. Он твердо решил, что поддаваться этому нельзя. Если он хочет оставить позади мучительные воспоминания, понадобится внутренняя борьба, и он ее выиграет. Он быстро принял душ и скользнул под одеяло. Он думал об отце. Им нужно столько наверстать, столько обсудить. Получится ли теперь? Он подозревал, что Поль не скоро еще сможет летать на самолете. Ну что ж, в таком случае Линден приедет в Венозан с Сашей. Им надо будет обоим договориться и найти время. Он уже видел эту сцену: все сидят за столом, легкий вечерний ветерок колышет пламя свечей, справа от дома заходит солнце, освещая последними золотистыми лучами долину и стройные ряды высоких кипарисов, которых Поль называл могиканами. Он видел, как смеются Лоран и Саша, а Поль смотрит на них, иногда переводя глаза на группу деревьев, окружающих дом, словно солдаты-защитники: старый дуб с расколовшимся стволом, два огромных платана, клен и вяз – все эти знакомые ориентиры детства. Что станет с этим домом, когда Поля и Лоран не будет? Кто станет заниматься землей, деревьями? Эта печальная мысль посетила его впервые. Тилья? Разумеется, нет, она не сможет отказаться от своей лондонской жизни, от дочери, от творчества, от своего несносного мужа. Он подумал, сколько тяжелых решений нужно будет принять, когда родителей не станет. Мысль о том, что придется продать или снести этот дом, привела его в ужас. Хотя он и был здесь несчастен в юности, этот дом, эта земля были частью его личности. Ребенок, которого они с Сашей однажды усыновят, будет носить имена их обоих. Этот ребенок, о котором они говорили так часто и без которого не представляли будущего, обязательно сюда приедет и узнает эту землю.

Линден оставил дверь открытой, чтобы услышать телефон в родительской комнате, если вдруг Саша позвонит, но разбудил его глухой звук дверного колокольчика. Он поразился, поняв, что уже девять утра и сквозь занавески пробивается солнце. Снова громко зазвонил колокольчик. Линден наспех оделся, босиком спустился по лестнице, не сразу справился с замком. Ванделер уже ждал его, с широкой улыбкой на веснушчатом лице. Ярко-рыжие волосы уже были подернуты сединой, плечи казались не такими широкими, но над крупным носом лучились все те же зеленые глаза. Он, как всегда, назвал Линдена маленьким хозяином и хлопнул по спине сильной квадратной ладонью. Что это еще за история с хозяином? Он в больнице? Да быть того не может. Надо его вытаскивать оттуда, и побыстрее. Ведь он поправится, да? Венозан без хозяина уже не Венозан. Его хрипловатый голос звучал уже не так уверенно. Линден предложил садовнику чашку кофе и побежал наверх за обувью. Он объяснил причину своего приезда сюда. Ванделер не мог поверить своим ушам: как? хозяин хочет что-то забрать из дупла старой липы? вот той липы? самой старой? Линден кивнул. Они должны сейчас же приняться за дело. Бог знает, сколько им понадобится времени. В дупле есть какая-то коробка, которая вдруг понадобилась отцу. Ванделер чуть не выронил чашку из рук: то есть там какое-то сокровище или что-то в этом роде? Линден не мог сдержать улыбки, семидесятилетний садовник походил на мальчишку, которого привели в цирк. Когда Линден вышел из дома, солнечный свет ослепил его. Он был таким ярким, что Линдену пришлось прикрыть глаза, но зато оно так приятно грело лицо. Эту неделю в Париже они прожили, как в темной сырой пещере, объяснил он старику, направляясь за ним в сарай за инструментами. Ванделер сказал, что видел по телевизору эти жуткие кадры наводнения. И спросил, как там, ну, все эти улицы под водой, опустошение… Ад, – коротко ответил Линден. Когда они с мотыгой и стремянкой дошли до дендрария, Линден обратил внимание, что вокруг нет никакой воды, только трава, деревья и синее небо. Чистый зимний воздух, живительный и благоухающий, наполнял легкие. Как далеко был сырой зловонный Париж! Забравшись на вершину холма, Линден обернулся посмотреть на долину: дом, уютно разместившийся в чашеобразной впадине, там, где кончалась извилистая тропинка, бескрайнее небо без единого облачка. Ветер сегодня был совсем слабым, только вершины деревьев на краю долины качались с тихим шелестом. Этой земли, видевшей, как рос Линден, ему не хватало гораздо больше, чем он думал.