Часовщик

‑ Казань не раньше следующего лета, как доносят. А вот с Литвой... Польских шляхтичей великий князь московскими землями соблазняет. Да еще и Новгород зашевелился.

‑ Так вроде, новгородцев‑то и хлебом прижать можно, и рублем приласкать.

‑ Это серебром, что ли осыпать?

‑ Княже, так Новгород торг московским товаром ведет. Помочь им в торге, доброе было б дело. Дорогу на Москву поправить ‑ и торговле облегчение, и московском войску, ежели что, добираться лучше. Хорошо бы, конечно, канаву судоходную до Волги прорыть, но долго, и боюсь, не потянет казна.

‑ Волоки там, как вверх воду пустить, да вниз стечь не дать?

‑ Это уж розмысла дело, кой ставить будет. Но думаю, если на Волге добрые мельницы поставить, так можно ими воду поднимать.

‑ Спаси господи, очумел у меня розмысл! Ты Волгу‑то видал? Там одну плотину лет десять ставить, и то ‑ без передыху. Вот дороги улучшить ‑ это да.

‑ Насчет десяти лет, княже. Есть у меня задумка одна, как полк на ноги встанет, да мое поместье ‑ займусь.

На самом деле, что‑то вроде парового экскаватора можно сделать и сейчас. Просто он получится очень дорогим, и не даст особого выигрыша по цене работы. И опыта пока маловато на всех заводах. Ну и еще, отнюдь не мелочь ‑ не умеем мы пока производить трубы дешево. Стволы пищалей ‑ сверленые, для строительной техники это не очень подходит по цене. А делать котлы, как сейчас заводские, просто с дном сложной формы ‑ тяжеловато изделие получается. То есть, за близкие деньги ‑ меньшая производительность.

Глава 32

Весна 1538

 Москва

Вот так мечешься меж Москвой и Тулой, словно белка в колесе, кажется, к седлу прирастаешь, заводные кони скоро выдерживать не будут ‑ и на тебе, весна. То есть, в Подмосковье еще зима, а от Тулы на юг ехать ‑ только грязь месить. Хорошо, что я вовремя выбрался в Москву, большая часть срочных работ в Плавках и Дедилове сделана, по крайней мере поместья не разорят уже ‑ армия с пушками нужна, чтоб те же Плавки взять. И два десятка семей ссыльных успел свезти, перед самой распутицей дошли. Не побегут мужички, крепко должны при налете встать.

М‑да, возвращаюсь я, значит, в Москву, хочу жену обнять ‑ ан живот мешает. И когда успел, кажется? Хотя, здесь многие служилые летом и вовсе дома не бывают, и вымирания сословия пока нет. А я, всё же, между поездками дома ночевал. Пришлось искать повитуху, и 'компаньонку'‑горничную девку для любимой. Потому, что с хозяйством она, конечно, управится, а вот поговорить по душам днем... Нашел деваху, зовут Оксанкой. Совсем молодая сестра одного из моих холопов, в прошлом году только продавшегося. Девчушке лет четырнадцать, живая, веселая... откуда‑то с юга Литвы казаки их семью пригнали, как военную добычу. Отработали свободу ‑ ан подаваться на юга не стали ‑ старшие в семье пуганые набегами еще с Литвы. А детей семеро по лавкам ‑ и всех пристроить надо. С девками, в теории, проще ‑ не замуж, так в холопки. Но когда девок аж четверо, а из парней выжили только старший ‑ мой нынешний холоп, и двое совсем мелких, уже здесь родившихся ‑ попробуй‑ка, пристрой всех. Послушал Оксанкин отец, как старшой его, на побывку про 'доброго барина' рассказывает, поглядел на округлившуюся в пересменке меж поездок рожу, на кафтан с цветными вошвами ‑ а тут я и начал искать приживалку. Холопам пообещал, что урона чести не допущу, пусть хоть сестер приводят. Какое там по девкам бегать ‑ с женой бы переведаться. Но как Оксанка глазами стреляет, чертовка... Это её отцу и брату важно, чтобы честь блюла, а ей, кажется, не очень. Ладно, зато Катерине не тоскливо будет, когда я в отъезде. А через год, много через два, выдам замуж, хотя бы за одного из холопов. Почему бы и нет ‑ могу ведь и волю дать, если у кого из них тоска по оседлой жизни взыграет.

А отъезд, похоже, намечается ‑ вести с границ, особенно с западной, тревожные. Нет, пока не видно сбора ополчения, и купцы всё так же ходят ‑ а это первые разносчики новостей. Половина, мне кажется, вообще шпионы. Но вот вести от Литовского двора нерадостные. Знати хочется холопов, добычи и славы, о московской резне они знают, и летят подметные письма, составляются при дворе партии, да еще поляки подзуживают ‑ мол, поможем, войско соберем... нам тоже добычи охота.

Так что не столкнуться бы уже в этом году с Литвой вновь. Есть, конечно, и противники войны ‑ но их немного. Еще князьки, кто помельче, туда‑сюда бегают. В Московии крестьянам повольготнее, в Литве ‑ благородным. Соответственно, Москва переманивает персональными льготами и почестями литовскую знать, особенно православную, а Великий Князь Литовский ‑ тех из сторонников Шуйских, до кого руки не дошли. Интересно, много ли наших литовцы сговорили? Ведь иные могут и прямо на поле боя перебежать, здесь такие номера проходят. Впрочем, это работает в обе стороны. У Москвы тоже ключик есть ‑ идеология, в смысле вера.