Часть их боли

Тот лишь слабо мотнул головой. Вериатель зло хрипела, по-демонически визжала, пытаясь уползти, но так и не смогла покинуть блюдце, которое было и ее спасением от смерти, и самой ее смертью. От этих попыток чародей покраснел, а жилы на его шее вспучились. Ему приходилось гораздо тяжелее Абесибо, который в свое время поймал эту кобылицу едва ли не играючи.

Меж тем за пределами пещеры вдруг раздался грохот. Тут же внутрь влетел посвежевший ветер, принесший капли дождя. Галений вздрогнул и обратил свой молящий взор на Оскуриль. Однако та лишь качнула головой, губы ее затвердели, и она жестоко и беспощадно сказала, как может сказать только женщина: «Убейте!» И маг продолжил пытаться вызвать демоницу, пока снаружи уже вовсю разбушевалась стихия. Как это обычно бывает на Юге, небеса резко обрушились дождем. Услышав, как снаружи загрохотало, кобылица вдруг ринулась к выходу из пещеры. Невольница с шестом, выпучив глаза, отпрыгнула. Кельпи продолжала ползти, оставляя за собой черные подтеки, она хрипела, визжала от боли, пока Галений пытался удержать ее около блюдца.

Затем маг вскрикнул, не выдержав. Отшатнувшись, он завалился назад. С пальцев его соскочила ярчайшая струйка огня, лизнув блюдце, отчего все, чтобы не ослепнуть, отвернулись. Взвизгнувшая Оскуриль отпрыгнула к стене. Когда все открыли глаза, то обнаружили, что демоница пропала.

– Она умерла? Умерла?! – вскрикнула, не выдержав, Оскуриль. – Галений, у вас получилось, получилось! Ах, Галений! А вы сомневались!

Маг тяжело дышал и продолжал сидеть в полном молчании, вытирая лицо от пота. Наконец он издал стон, но то был стон не усталости, а отчаяния.

– Галений, что с вами?

– Почтенная…

Оскуриль побледнела.

– Вы убили ее? Или она сбежала?

– Нет, – испуганно захрипел маг. – Там ливень… Она укрылась в его водах.

– Так она сбежала?

– Нет…

Тут до ушей девушки донеслись шлепки, будто кто-то игриво прыгает по лужам. Оскуриль вздрогнула. Затем послышался смех, смешанный с шумом дождя.

Оскуриль бросилась к выходу, однако тут же из-за угла к ней вышла девушка в сером платьице. Она была вся мокрая, вода струилась по ее волосам. Устремив взор к разбитому обожженному блюдцу, а затем к ошеломленной фрейлине, она снова рассмеялась – злобно, жестоко. Весело подкидывая ножки, девушка неторопливо направилась, как бы шутя, к Оскуриль. Та завизжала от ужаса и кинулась к чародею Галению, который уже прижался спиной к стене.

Маг выдвинулся вперед, выкинул руку, и его губы выплюнули злое слово:

– Фиа’Раъшхаасдурм!

Огненная струйка соскользнула с его пальцев. Впрочем, это была совсем малая струйка, потому что Галений Бактус был прежде всего мирологом и отчасти демонологом, а не боевым магом, а потому знал заклинание огня лишь по базовому обучению и умел воссоздавать его на уровне зажигания костров. Ничего не почувствовав, Вериатель довольно продемонстрировала свои белые зубки и зловеще расхохоталась.

Раздались другие шлепки. Из-за угла показалась еще одна девушка, помоложе. Демоницы переглянулись, взялись рука за руку и закружили по всей пещере под частый шум дождя, будто под песню, пока от них пытались оградиться скудным огненным заклятием.

Лежа в шатре, израненный и больной Юлиан очнулся от странного сна, в котором видел вокруг Оскуриль прыгающих Вериатель с Мафейкой. С тревогой оглянувшись и убедившись, что это всего лишь кошмар, он снова попытался уснуть, потому что за палаткой шел сильный дождь.

Глава 13. Последствия войны

В лагере, позже

– Дурак ты, Момо, – сказал Юлиан, вздохнув.

– Да он ничего не сообразил! – заносчиво утверждал юноша.

– Это ты ничего не сообразил. Дурак, говорю же. Не понимаю, как в тебе умудряются уживаться глупость и просветление, не смешиваясь, будто масло с водой. Порой мне кажется, что ты поумнел, но затем ты тут же вытворяешь что-нибудь эдакое, что перечеркивает все прошлые заслуги. И за тобой, и за мной должны были явиться сразу же после твоего шутовского выступления. Причем за тобой быстрее…

– Но почему?!

– Потому что однажды один такой умелец, как ты, вмешался в жизнь мастрийского короля, проскользнув к его жене Валравне. С того момента мастрийцы считают мимиков за ту грязь, которую нельзя даже касаться и которую надобно выжигать.

Момо лишь зло сплюнул.

– А я при чем? Что за Валравна такая?! Можно подумать, это я к ней под юбку заглядывал!

– Уж ты бы точно заглянул, в этом я почему-то не сомневаюсь… – улыбнулся аристократ. – Ладно, спасибо хоть, что не бросил меня на погибель. Если бы слух о моем быстром исцелении прокатился по всему лагерю, было бы несдобровать. А с архимагом мы как-нибудь разберемся. Если он выжидает, значит, ему что-то нужно… Скорее всего, пришел как раз из-за тех трудов Зостры, а найденное тело Обарая стало лишь предлогом… – Юлиан подумал о Раум, отчего его недолгая улыбка потухла.