Часть их боли

Пришло время, и Морнелий с Наурикой сыграли свадьбу. Они плохо знали друг друга, только по нескольким встречам в присутствии свиты и по их переписке, которая предварительно проходила через многие руки. Но и тогда он писал ей ласковые письма, приправляя их стихами Либелло Лонейского, которым восхищался. Когда же они остались в спальне наедине для первой брачной ночи, она поняла, что его письма не были пустыми словами. Он тоже любил ее! Брак ее, в противовес традициям, обещал стать не тяготой на всю жизнь, которую надобно перетерпеть, а счастьем. И хотя Морнелий оказался на характер тяжел, уперт и порой ревнив, Наурика благословляла судьбу за то, что старый король заявил такую необычную просьбу.

Вскоре она носила под сердцем дитя. Все закончилось, когда правитель Элейгии приготовился испустить дух. Тогда он попросил сына явиться к нему, чтобы попрощаться.

– Это долг, – улыбался Морнелий. – Мой отец странен и холоден, но все же он мой отец…

– Что он скажет, если никогда не общался с тобой?

– Вот и поглядим. На одре смерти даже в таких камнях могут проснуться чувства.

Морнелий тогда исчез в королевской спальне, которую укрыли щитами маги. Наурика не находила себе места.

«А я ведь была уготована ему в жены…» – думала она.

И, желая увидеть старого короля, который поневоле подарил ей счастливую жизнь, она выбралась из своих покоев тайными коридорами, опоясывающими башню Коронного дома. Эти коридоры ей показала немая рабыня. Там, где в будущем пройдет Юлиан, шла и юная принцесса с огромным животом. Она двигалась в полутьме, стараясь не чихать от пыли, пока не отсчитала нужную дверь. Там она приоткрыла ее, попала в кладовку, которая примыкала к покоям короля, прокралась за ало-бархатной гардиной на цыпочках и услышала разговор.

Она не понимала, о чем говорили, но голос у старика был противный, блеклый, будто доносящийся из погребальной корзины. Морнелий же отчего-то извинялся, но порой становился груб и зол. Он не терпел насмешек, а над ним сейчас именно насмехались, поняла Наурика. А потом она услышала вопль, который не услышал никто более: по просьбе умирающего короля поставили звуковой щит для таинства передачи власти.

Тогда Наурика выбежала из-за гардины, раскрывшись, и кинулась к своему любимому мужу, не ведая, что творит. Вдруг она увидела сияющую звездами черноту. Тьма эта – старая, злая, холодная – кинулась на шею молодому наследнику, схватила его и принялась душить. Тот изогнулся, дико закричал. Он пытался бороться, но руки его проходили сквозь тьму, не нанося ей вреда. Не добежав до двери, Морнелий упал. Всколыхнувшиеся в лампах огоньки снова загорелись – чернота стала истончаться. Тут Наурика и сообразила, что она истончилась, не пропав, а скрывшись в теле принца. Еще не понимая, что только что увидела, она между тем вдруг осознала, что не должна была это видеть, что это страшное происшествие угрожает не только ей, но и ее нерожденному ребенку. И она кинулась назад, бежала и бежала до самых своих покоев, рыдая на ходу. Немые служанки лишь похлопали глазами. Они расчесали ей волосы и надели на нее, дрожащую, спальную черную рубаху. Затем ей поднесли успокаивающий напиток, от которого она уснула.

Когда Наурика очнулась, Морнелия еще не было в покоях. Ей показалось, что она увидела страшный сон, и тогда принцесса принялась робко расспрашивать о том, как все прошло. Ей кивали и улыбались, рассказывая, что ее муж проводил отца в последний путь к Праотцам, принял корону и теперь она королева.

– Кошмар ли это? – шептала Наурика. Так все тихо и спокойно во дворце. Никаких историй о той тени.

Она увидела своего супруга только вечером, когда их перевели в другие покои. Он не спешил к ней, как раньше, не вошел с горящими глазами. Он вошел холодный, какой-то пустой и чуждый ей. Влюбленные всегда воспринимают перемены в любимом человеке особенно остро. Не тот взгляд, не то слово, оброненное не тем тоном, – и она поняла, что это не ее драгоценный муж. Все в нем было отстраненным и апатичным, и если бы она видела старого короля при его жизни, то поняла бы, что Морнелий стал таким же. Молодое тело, тонкое, как струна, ходило теперь согбенным, будто неся на плечах гору, а ранее горящий взгляд стал как у трупа. Муж тогда поглядел на нее, и она вздрогнула: он все знает. С тех пор юная королева потеряла всякий покой и счастье. Потеряла она и дитя под сердцем. Случилось это после того, как она по наивности пыталась рассказать одной из говорящих служанок о том, что ей привиделось. Служанка так перепугалась, что при виде вошедшего короля шарахнулась к стене. Морнелий впился в нее долгим взглядом, отчего та взмолилась Прафиалу, но, дернувшись, вдруг обмякла и упала замертво.

Наурика поняла, что нужно молчать. Она была неглупа. Когда он лег к ней в постель, чтобы зачать нового наследника взамен утерянному, она приняла его. Он весело завел с ней беседу, расспрашивая, не видела ли она что-нибудь той ночью. Она отнекивалась, качала головой.

– Любишь ли ты меня, моя Наурика? – насмешливо спрашивал король.