Часть первая. Деревянный корабль

Может быть, слова из XII таблицы «Эпоса о Гильгамеше», которые Хорн включает в свою симфонию и которые рефреном проходят через роман (они повторяются восемь раз) — «Скажи мне, друг мой, скажи мне, друг мой, / О порядке Нижнего мира (Unterwelt), виденного тобою, скажи мне», — тоже имеют в виду этот мир Подсознания (находящийся, как видно из вышеприведенной цитаты, в ведении сатаны или смерти)?[34]

Как бы то ни было, корабль определенно символизирует человеческую личность, а блуждания в его недрах — ее метания (Свидетельство II):

Мы распознаем круг, по которому прошли наши ноги. И он подобен лабиринту нашего происхождения и нашего предназначения, в который мы погружены. Хаосу наших чувств и мыслей.

* * *

Собственно, история взросления Густава — сюжет «Деревянного корабля» — уже была изложена в главе «Новая жизненная практика» романа «Перрудья» (см. выше, с. 460).

Перрудья, плывущий с друзьями на яхте, не знает, что ему делать с собой, и придумывает себе двойников (Perrudja, S. 564–565; курсив мой. — Т. Б.):

Когда сгустились сумерки, корабль во тьме казался большим и таинственным. И тогда кто-то проскользнул на стеклянную палубу, вытянулся в шезлонге, поскольку еще было тепло. И поднял глаза к звездам. <…> Он думал о бесконечности пространства. Хотя такое невозможно помыслить. Хотел бороться с Богом. Но не находил Его. И когда он провел сколько-то времени в глубоком страхе перед черной бесконечностью (а бесконечность была черной, не наполненной светом), ему показалось, будто рядом с ним, под стеклянной крышей, на стуле, присутствует второе существо, похожее на него. Это мог быть Бог. Которого он не сумел найти ни под звездами, ни над ними. Или — товарищ. Человек, как и он. Он не отваживался прийти к определенному мнению, хотя хотел бы. Хоть бы сейчас этот ближний подошел к нему, склонился над ним! Хоть бы что-то случилось! <…>

Кто-то другой лежал в его каюте на койке и плакал. Никакой причины доя слез не было. Ни следа причины. Он просто тосковал. Это было бесцельное тоскование. Он не испытывал желаний, но тосковал. Кто такое поймет?

Перрудья, в своем воображении, блуждает по трюму корабля, видит там неприличную картину соития двух животных и играет с мыслью, что мог бы потопить корабль (а в «Деревянном корабле» Густав, совершенно без всяких причин, проламывает дыру в борту корабля, вместо того чтобы сломать переборку, с. 205). Вот как это описано (Perrudja, S. 565):