Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)

Здешний мальчик что-то вырезáл ножом из куска дерева. Тутайн попросил его несколько минут посидеть, не двигаясь. И потом показал мне исполненный в свободной манере рисунок двух деятельных мальчишеских рук^{302}. То были руки Адле. На Адле рисунок — как он полагал, выпавший ему случайно — произвел столь сильное впечатление, что мальчик постоянно хотел рассматривать этот лист, восхищаться им. Может, его притягивала и сама личность Тутайна. Во всяком случае, он стал очень часто наведываться в «зал», где мы жили. Лицо его не отличалось красотой. На лбу — глубокие складки. Но иногда, как бы неумышленно, он выкладывал руки на стол. Тутайн поддавался на эту игру, доставал блокнот для набросков и начинал рисовать.

Нам казалось необходимым, чтобы Адле получал какое-то вознаграждение за работу в качестве натурщика. Теперь он съедал послеобеденный торт Стины. А сверх того мы покупали в лавке Олафа Эйде шоколад. Адле был любителем посплетничать. Или, во всяком случае, хотел выразить свою признательность, сообщая нам всевозможные сведения о Вангене. Так мы узнали немало такого, что иначе осталось бы от нас скрытым. (Но еще и Элленд говорил охотно и много. И доктор Сен-Мишель говорил охотно и много.) Поскольку же в сообщениях Адле не было никакой хитрости или злобы, а главное, никогда не просматривалось намерение навредить кому-то или кого-то унизить, мы могли со спокойной совестью их слушать. Однажды днем, стоя возле одного из окон, выходивших на улицу, Адле вдруг начал пританцовывать от возбуждения и что-то выкрикивать. После того, как выглянул из окна. Он кричал: «Они не женаты, они не женаты!»

Теперь и мы выглянули на улицу. Какой-то парень, прислонившись к решетчатой ограде сада, разговаривал с девушкой, стоящей напротив него, посреди улицы. Мы обратились за разъяснением к Адле. Тот охотно поделился с нами своим знанием. Любовная пара. Как они посмели разговаривать друг с другом среди бела дня, если такое позволительно только в темноте?!

Мы не сразу разобрались в причудливых обычаях своих соседей. Оказывается, этим любящим следовало бы уединиться в отхожем месте, прячущемся за лавкой Олафа.

Наша дружба с Адле была застойной, непродуктивной. Вскоре мы заподозрили: он приходит к нам лишь потому, что это создает ему особую репутацию, вызывает зависть других ребят; потому, что приятно, когда тебя кормят шоколадом и тортом; потому, что мы — средство против скуки, которая, словно демон, преследует здесь и детей, и взрослых… Исполненный несказанного желания взгляд, который я подметил у некоторых мальчишек, когда Адле, поднявшись по ступенькам на террасу, гордо поздоровался со мной у двери отеля, побудил меня позвать их всех к нам в «зал» и распределить между ними шоколад. Адле почувствовал себя обиженным. Он исчез вместе с остальными. Весть о моей неслыханной выходке распространилась со скоростью степного пожара. В ближайшие дни мальчишки буквально осаждали отель. Я еще несколько раз раздавал им шоколад. Я заметил, что Элленд очень недоволен нами. Как ни странно, сами мы не чувствовали, что нарушаем общепринятые нормы. Только слова почтового чиновника Гйора (в молодости повидавшего много сомнительных увеселительных заведений в портовых городах трех континентов) заставили меня призадуматься: он высказался в том смысле, что мы, наверное, миллионеры, коли позволяем себе столь странные шутки со здешними детьми.

Адле стал бывать у нас реже. Он, поскольку чувствовал себя неуверенно, теперь приводил с собой старшего брата. Я хорошо помню первую такую встречу. Брат неуклюже переступил порог и остановился в углу. Спокойными вопрошающими глазами он изучал нас и предметы, которые нас окружали. Мой рабочий стол со множеством книг и партитур, рояль, кровати из красного дерева с красиво изогнутыми спинками. Все это внушало ему доверие. (Книги, по которым видно, что с ними работают, всегда внушают посетителю доверие.) Он сел к столу, обратив к нам твердое красивое лицо. (Руки у него были изуродованы работой.) Он задал несколько вопросов. И, к нашему глубокому изумлению, спросил, после того как прояснил для себя некоторые второстепенные подробности:

— Что вы, собственно, находите в Адле? Он точно такой же, как все другие ребята.

Тутайн задумчиво смотрел на него. Я чувствовал, что он хочет ответить.

— Я бы предпочел тебя, если бы познакомился с тобой раньше, — сказал он ровным голосом. — Но, возможно, мы бы не стали друзьями: в твоем возрасте обычно ни на что не хватает терпения.

— Я не хотел сюда приходить, это только ради Адле, — сказал Рагнваль. Взгляд его слегка омрачился.

— И что, ты теперь стыдишься, тебе у нас не нравится? — спросил Тутайн.

— Я не стыжусь, и мне у вас нравится, — сказал Рагнваль.

Я поставил на стол вазочку с кусками торта и бокалы. Адле уселся на диван. Мы выпили немного портвейна. Братья вскоре покинули нас.

— Готов побиться об заклад, что сегодня мы познакомились с лучшим парнем в Уррланде, — печально сказал Тутайн.

— И это тебя огорчает? — с удивлением спросил я.