Частичка тебя. На память

Она быстро отворачивается к раковине, вроде как для того, чтобы помыть мою тарелку, но я успеваю заметить, как она быстро поджимает губы.

— Да? И зачем же? — тетка спрашивает будто бы безразлично, и я пытаюсь убедить себя, что беспокойство в её голосе мне просто послышалось.

— Ну, он знаком с нашим учредителем, — я красноречиво поджимаю губы, показывая, что по этому поводу я никакого восторга не испытываю, — а еще он велел мне лично урезонить тебя. Что это вообще значит?

Ангелина так старательно драит одну мою тарелку, что это уже вызывает подозрения. Но даже с этим ей приходится завязать, и разворачивается она ко мне с таким видом, будто я её с поличным поймала.

— Ну? — нетерпеливо повторяю я, постукивая пальцами по предплечью. — Слушай, ты ведь понимаешь, мне не нужны дополнительные проблемы. Что вы там с ним за дела мутите?

— Я ничего с ним не мучу, — взвивается тетя, кипя праведным негодованием. Чересчур праведным, пожалуй.

Она — крепкий орешек, но из всей моей семьи самый паскудный характер был именно у меня. Недаром Ангелина в моем возрасте уже второй раз сходила замуж, а я — и первого не пошла. Поэтому в битве взглядов выигрываю я.

— Ну чего ты хотела? — недовольно ворчит тетя. — Чтобы я все так и оставила? Я тебя к нему посылала, не чтобы этот старый хрен к тебе с похабщиной своей подкатывал. По-хорошему ведь послала. Знаю, что специалист ты хороший, и девочка ответственная. Если бы я спустила ему такой фортель — это значило бы, что с Морозовыми так можно поступать всем.

— Что ты сделала?

— Ничего особенного, — тетя слегка улыбается, — попросила Ивана Александровича поковырять нашего Захара Михайловича на предмет сомнительных делишек. Ну, знаешь, чтоб налоговая неожиданно зашла, скажем. Или пожарная с проверкой. Или миграционная полиция зайдет, нелегалов проверить. У Вани много знакомых, которые могут это организовать.

Иван Александрович — нынешний супруг Ангелины — имел высокий чин и хоть и служил где-то в службе наркоконтроля, но связи действительно имел весьма обширные.

Я испытываю смешанные чувства. Неожиданное заступничество от тети, отчитавшей меня после того неприятного собеседования как девочку, даже немного приятно. Но все-таки угрозы Вяземского меня напрягают. И надо же, как он серьезно отнесся к простым проверкам пожарников и службы миграции. Так много нелегалов на работе держал?

— Может быть, вам стоит свернуть эту подрывную деятельность? Я понимаю, что это демонстрация слабости, но Вяземский, возможно, будет выступать инвестором нашего клуба. Все это может создать мне ненужные неприятности, да и стрессов лишних не хотелось бы при моем положении.

— Я не знала о твоем положении, дорогая, — Ангелина вздыхает, чуть виновато даже, — и не думала, что Захар Михайлович так и не сможет признать, что он повел себя мерзко с тобой и со мной. Я передам Ване, чтобы он остановил свою деятельность. Думаю, проблем у тебя больше не возникнет.

— Спасибо, — улыбаюсь не без облегчения, — честно говоря, мне уже плевать на этого мудака. Но я не хочу потерять эту работу. Мне с неё в декрет уходить.

— Не потеряешь, — улыбается тетя, вытирая руки полотенцем, — уйдешь. Ты со всем справишься, ты у нас умница, Анжела.

Определенно, что-то сегодня с настроением у Ангелины необычайное. Какая-то она необычайно добрая. Леопольд её, что ли, покусал?

— Анжела… — тетя покашливает, будто напоминая о себе, и именно в эту секунду из прихожей раздаются громкие переливы моего телефона.

— Сейчас, я только отвечу, — поднимаюсь через силу, сытость и усталость сделали меня какой-то слегка тяжеленькой.

Наверное, стоило предпочесть разговор с тетей. Потому что дойдя до прихожей и достав из сумки телефон, я без особой радости наблюдаю на дисплее фамилию «Ольшанский».

Сама его переименовала из «Святого Николая», чтобы лишний раз не напоминать себе о дружбе, отправленной на кремацию.

И говорить с ним не хочется, совершенно, после всего, что он мне сегодня устроил, после пропажи снимка УЗИ, после этой кровопускательной поездки, но… Раз уж подошла — трубку надо взять.

Итак, вдох-выдох, и шаг вперед, туда, в ледяную воду…

— Николай Андреевич?.. — вопросительно и официально приветствую я, позволяя к субординационному тону примешаться и недоумению. В конце концов, рабочее время у меня закончилось, какие еще могут быть звонки.

— Добрый вечер, Эндж, не помешал?

Я привычно отмечаю, что голос у него усталый. А потом отвешиваю себе мысленный подзатыльник, потому что почти задала вопрос, сложный ли был у него день.

Эх. Сложно пока дается выкорчевывание этого дерева из моей души. Слишком глубоко он пустил в меня корни.

— Найду для вас пять минут, — отвечаю формально, глядя на завиток лозы на обоях.

— Ты быстро уехала сегодня, Энджи — Ольшанский звучит как-то задумчиво, — Юля сегодня уехала из клуба раньше, я хотел подбросить тебя, раз так вышло, но когда пришел — кабинет уже был заперт.

— Меня довез Артем Валерьевич, — твердо и даже слегка категорично сообщаю я. Уже представляю, что это Николай Андреевич не оценит.