Частицы магии. Огонь

Когда говорила о пленении, о пытках, лицо Лодина менялось, становилось то белым, то синеватым, то вообще темнело, как грозовая туча. А услышав о Гленне и Дайне, все еще запертых у этих чудовищ, чуть не сорвался спасать. Пришлось едали ли не за руку тянуть, убеждать, что нужен план, одновременно улыбаясь Филу, мол все хорошо, мы просто соскучились.

– И главное, – сказала я, заканчивая рассказ. – Я учуяла цветок.

Лодин застыл, взгляд впился в меня, словно я сама цветок и меня срочно надо нести в хранилище.

– Где? – коротко спросил он.

– Я покажу. Но… Лодин.

– Что?

Я снова глянула из-за его плеча на Фила и сказала:

– Мне кажется, об этом подмирцам рассказывать не стоит. Не знаю почему, но… Это подмирцы. Они могут казаться дружелюбными, хотя Клаус таким казаться даже не пытается. Но Фил знает лишь что была в плену, сбежала, но ничего не видела. Пусть так и остается.

Лодин быстро налил воды в стакан, залпом осушил.

– Почему не доверяешь им? – спросил он.

– Не знаю, – ответила я.

О том, что зерно сомнения в голову посадил Ян, тоже подмирец, к которому доверия еще меньше, упоминать не стала. Но Лодин и так кивнул. Налив еще стакан, опустошил на половину, потом протянул мне.

Я покачала головой.

– Уже утолила жажду. И не смотри на меня так. У меня она тоже бывает. Особенно в Подмире. Тут все через… Сам знаешь, что.

Лодин покосился на меня, уголок губы дрогнул и пополз вверх.

– Даже так? – спросил он.

Вопроса не поняла, но ответила, дернув плечами:

– Невыносимое место. Дороги странные, то есть, то нет. Телеги страшные, люди злые, смотрят друг на друга волком. Все хмельной напиток пьют, да такой, каким мышей травить в самый раз. Всем нужны какие-то деньги, но от золота отказываются. Я видела деньги в одной таверне. Знаешь, что это?

Лодин развел руками, глядя на меня с еще большим интересом, а я продолжила, распаляясь так, что кожа потеплела:

– Это бумага! Лодин, разрисованная бумага! Что бы получить воды на улице, надо дать бумагу. Не думала, что где-то бумага может быть ценнее золота. Но тут другое. У нас, если хочешь пить, как происходит?

Ветер повертел прозрачный, как горный хрусталь стакан между пальцев, затем поставил на стол.

– Ну, – сказал он. – Стучишь в любой дом, тебе выносят. Или в колодце. Или в ручье.

– Вот! – выдохнула я. – А тут надо дать бумагу. Понимаешь? Нет, Лодин. Мир, в котором бумага ценится выше людского отношения, и есть настоящая преисподняя.

Ветер сложил руки на груди, уголки губ поднялись еще больше, теперь он улыбается одной из своих коронных улыбок. Но сейчас меня это лишь взбесило, к щекам потекло тепло, а глаза загорелись.

– Это Подмир на тебя так действует? – спросил он усмехаясь.

– Как? – не поняла я и посмотрела исподлобья.

Лодин пояснил:

– Резче стала. Высказываешься, вон. Не унять.

– Ты тоже будешь рассказывать, что мое место у плиты, я должна молчать в тряпочку и хлопать ресницами? – поинтересовалась я, понемногу усмиряя жар в груди.

Глаза черноволосого округлились.

– Я? – переспросил он. – Да ни приведи боги. Я что, дурак совсем с женщиной спорить? Хотя дороги тут, действительно странные. На юге есть, а в остальном городе – дырявые. Наши повозки-развалюхи точно не выдержали бы. Но электричество вещь занятная.

Возможно относительно него Лодин прав. Поэтому единственное, что пришло в голову, это поднять на него недовольный взгляд и надуть губы.

– Значит, – произнесла я сурово, – раз получил пластинку, или как ее… телефон, ты полюбил Подмир?

Лодин замахал руками.

– Все, не дыми на меня. Иди, ляг поспи, и все пройдет. А я постерегу.

Спасть действительно очень хотелось. И, судя по мешками под глазами Лодина, ему тоже не мешает отдохнуть. Я кивнула.

Молча прошлепав к дивану, одарила Фила недовольным взглядом. Тот поспешно подтянул ноги, освобождая место. Когда легла, скрутившись калачиком, глаза тут же слиплись. Уже сквозь сон ощутила, как кто-то заботливо накрыл чем-то мягким и теплым, а потом примостился где-то в ногах.

Думала, отключусь моментально, но сон накатывал медленно, как зима, которая неумолимо накрывает долину, заставляя все живое замереть до следующего тепла. Сквозь пелену слышала храп Лодина, который обещал стеречь. А перед тем, как провалиться в черноту, донеслись голоса:

– Спит?

– Ага, оба.

– Пускай. Мне есть чем заняться.

Глава 13

Когда, провалилась в сон, мир моментально изменился. Роскошный дом Клауса исчез, и я поняла, что стою по среди широкой комнаты с черным, как уголь полом. Кое-где в трещинах светится лава, стены раскалены до красна, а потолок, наоборот, приглушен, как прогоревшее полено.

Секунду пыталась сообразить, куда попала, но когда за спиной раздался глубокий, гипнотический голос, внутри все упало.

– Агата.

Я резко обернулась.

В трех шагах от меня на широком ложе из черного камня разлегся Ферал, оперевшись на локоть. Одно колено согнуто, и короткая повязка на бедрах едва прикрывает то, что должно прикрывать. Перепончатые крылья раскинуты от стены до стены, глаза горят, а губы растянуты в хищной улыбке.

– Агата, – повторил он.

– Как… – выдавила я пятясь. – Как это возможно…