Частная коллекция

Многие актеры на каком-то этапе начинают тяготиться чужой волей и пробуют себя в режиссуре. Некоторые остаются в этой профессии, и ветер творческой удачи высоко поднимает их паруса. Но никто из них при этом не перестает быть актером. Они снимаются в своих и в чужих фильмах, и снимаются хорошо, хотя мне кажется, что в чужих фильмах их актерские достижения выше классом. Никто из них как актер сам себя заново не открыл, хотя у многих изначальным посылом к режиссуре была именно надежда на это.

Этот посыл и толкал в режиссуру Леонида Быкова. И он, наконец, поставил свою первую картину, сыграл в ней главную роль и потерпел тяжелое поражение, борьба с последствиями которого отняла у него целый десяток лет.

Никто уже толком не помнит «Зайчика». Я сам помню его смутно, хотя и случилось мне его видеть во второй раз лет десять назад. Помню только, что ничего дурного, безвкусного или непрофессионального в картине не было. Однако ей тогда не простили именно эту усредненность: требовал, бился, доказывал, чуть ли не шантажировал своим нежеланием сниматься – и что? Как у всех! Так для этого не надо было мучить ни себя, ни людей – такова была примерно реакция на эту картину в Ленинграде. Правда, оценщики, как всегда, не хотели принимать во внимание свою усредняющую роль на всех этапах создания картины, от заявки до перезаписи и сдачи. А ведь есть примеры…

Ролан Антонович Быков рассказывал мне, что, когда он снимал свою первую картину «Семь нянек» (которая тоже, как известно, не принесла ему громкой славы), делал он это в объединении Михаила Ильича Ромма, который немало ему помогал и снимать, и «строгать». Так вот, годы спустя, на премьере следующей картины Ролана («Доктор Айболит 86»), Ромм сказал, что только теперь он понял, какую картину хотел сделать Ролан из «Семи нянек» и какую картину он, Ромм, сделать Ролану не дал, помешал. Боюсь, что на «Ленфильме» после «В бой идут одни старики» «задним числом» не нашлось своего Михаила Ильича. Забылось. А не надо бы забывать. Я убежден, что, если мы сегодня посмотрим заинтересованными глазами этого неудачного «Зайчика», мы в нем увидим родовые черты будущих быковских фильмов.

Ну, во-первых, это была невеселая комедия. Тогда про нее говорили – несмешная. А мне кажется, она была сознательно невеселой, от внутренней полемики Быкова с неизбежным оптимизмом его тогдашних ролей. И сыграл он главного героя хорошо (я вообще не помню, чтоб даже в плохих картинах он играл плохо), только герою для непривычности, новизны, которую хотел в него вложить Быков, не хватило материала в сценарии. Он оказался как бы на полпути между тем, что от Быкова ждали, и тем, чего он хотел от себя. И, наконец, я совсем не уверен, что сам Леня твердо знал, чего он хочет, по крайней мере столь же твердо, как то, чего он не хочет. А это не одно и то же. Недаром поется: «Отречемся от старого мира», а потом добавляется «отряхнем его прах с наших ног» – так сказать, в два приема. Причем первое, как известно из истории, сделать легче, чем второе.

Примерно можно представить себе по фильмам, которые он сделал через десять лет, чего Леня хотел. Хочется думать, что именно об этом он мечтал, когда ему дали снимать первую картину. А вот с чем он порывал, от какой судьбы уклонялся, так беззаветно разрушая свою актерскую биографию и устремляясь в режиссуру, это я попытаюсь сформулировать, опираясь еще на один – третий – разговор с ним, который я конечно же помню не дословно и перескажу своими словами.

Леня очень боялся попасть в вечные мальчики кинематографа: «Маленькая собачка до старости щенок» – им употребленное выражение. Ведь сколько взлетов такого рода знало кино, а потом десятками лет стареющие киномальчики вынуждены были искать себя в каком-то новом, так и не открывшемся им качестве. Вот отсюда, как мне кажется, его беспримерное в нашем деле и в нашей среде решение, в тот момент всем, в том числе и мне, казавшееся самоубийственным.

Он уехал из Ленинграда в Киев и словно исчез. Я не помню ни одной его актерской работы за эти годы. А были ли они? Иногда доходили слухи, что он что-то пробивает на киностудии имени А. П. Довженко. Что – не помню. Я очень хочу понять, как за столько лет пусть даже осознанно выбранной безвестности он ухитрился не растерять профессиональные и человеческие качества. Как он ухитрился за столько лет не озлобиться, сохранить юмор и веру в людей? Не знаю. Для меня это – подвиг. Подвиг человеческого духа. Но когда я на рядовом сеансе в кинотеатре «Баку» смотрел его картину «В бой идут одни старики», ни одна из этих мыслей не пришла мне в голову. Потому что я смеялся и плакал вместе с Леней и был счастлив. Не знаю, можно ли так сказать, но иначе не получается: я был счастлив очищающим душу счастьем.