Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими. Часть вторая

Если говорить про мою «маленькую» семью, про моих родителей, ее не существовало до меня, потому что я причина того, что она образовалась. Мои родители поженились, когда им было 19 и 21 год соответственно. Они познакомились в студенческой агитбригаде. Семья мамы – это моя основная семья, мои бабушка с дедушкой, которые в каком-то смысле родительские функции на себя взяли, потому что мама еще училась. Мама была прекрасная мать и есть, они просто были очень молодые, и потом у моей мамы после меня родилось много других детей. У моей мамы пятеро детей всего, я старшая, поэтому у нас были с ней в каком-то смысле приятельские отношения. И никакого вот такого отношения ко мне как к няньке младших не было никогда. Бабушка с дедушкой были во многом моими родителями – мы жили вместе. Впрочем, с 1980 по 1986 год мы жили без дедушки, потому что он был в тюрьме, лагере и потом в ссылке.

Дедушка повлиял на все, что со мной происходило в детстве и потом, больше, чем кто-либо. Но это стало ясно внезапно и совсем недавно. Нельзя сказать, чтобы он много мной занимался – теперь я понимаю почему: в 1970-е он уже был плотно погружен в правозащитную работу, выпускал «Хронику текущих событий». Но благодаря тому, что я очень плохо засыпала, он доставался и мне. Первые поэтические впечатления – это когда дедушка, уже сам засыпая, с закрытыми глазами, поет мне из сапгировского «Красного шара» «Лесную песню»: «Ель, береза, дуб, сосна, солнце, звезды и луна»; окуджавского «Леньку Королева» и «Когда метель кричит, как зверь», «Костер» Новеллы Матвеевой: «В краю далеком, в степи широкой, вдали от прерий, вблизи от гор стояла ферма, стояла ферма, а рядом с фермой горел костер». Еще он любил лермонтовский «Парус», но мне не нравилось, когда мне читали стихи. У него был тонкий слух к слову, безупречный литературный вкус. Любимым дедушкиным поэтом был Пастернак – моим никогда не стал, но многие строчки у него нравились нам обоим. Это, конечно, выяснилось много позже.

Дедушкиным отцом был Павел Ильич Лавут, импресарио Маяковского и автор выдержавшей много переизданий книги «Маяковский едет по Союзу». Двух более противоположных людей трудно себе представить, чем прадед и дед. Он пошел в маму, которую очень любил и чьим именем – с некоторыми оговорками, потому что в Евгению из Гени она превратилась не сразу, – назвали меня. Кстати, не только она дала мне имя, но и я ей: вслед за мной все ее звали «бабаба». Маленькой я своего имени не любила, но было несколько литературных героинь – моих тезок, которые были как будто я, и мне это страшно нравилось: Жени из «Цветика-семицветика», «Тимура и его команды» и потом – «Детства Люверс».

Папа родом из Херсона, из семьи врачей. Он умер очень рано – в 33 года от приступа стенокардии. К нему просто не успела скорая – потому что не спешила: вместо 33 услышали 73. В это время его уже не было с нами, он жил в другой семье, потому что мама с ним разошлась, когда ей было 25 лет, по большой любви. Она вышла замуж во второй раз, папа ужасно страдал и потом тоже женился во второй раз. Папа очень много всего не успел сделать, что мог бы.

Он учился в МГУ на химфаке сначала, а потом перевелся на биофак, потому что это ему было интереснее. Работал в институте океанологии.

Папа замечательно рисовал – хорошо помню, как на ватмане он рисовал гигантского моллюска в разрезе тоненькими цветными фломастерами. Он сделал мне однажды карнавальный костюм – огромные крылья бабочки, узор на них в точности соответствовал одному из видов, которые он изучал. У него была коллекция бабочек – дедушка вспоминал, как он их ловил: развешивал на лестничной клетке мокрую простыню и направлял на нее свет. Папа любил петь, помню, что пел он и украинские песни. В агитбригаде, где случилась их с мамой любовь, она плясала, а он пел под гитару. Я знаю об одной песне, к которой он написал музыку, – может быть, были и еще, но только эта попала на диск «Песни биофака». Это песня на стихи Ахмадулиной – «Синяя лодка»: «В траве глубоко и сыро, если шагнуть с крыльца. Держу я чужого сына, похожего на отца». И говорит она о папе почти все. И лодка, и мечта о сыне, и о приключении, которое невозможно.