Частные начала в уголовном праве

В настоящее время деяния, предусмотренные ст. 127¹ и ст. 127² УК РФ, должны оцениваться не только как посягательства на личную свободу человека, но и как крайне опасные антисоциальные явления, нарушающие гарантированные международно-правовыми и национальными документами неотъемлемые права человека и причиняющие существенный вред государственным и частным интересам. С этой позиции очевидным является тот факт, что торговля людьми, а равно использование рабского труда должны оцениваться правоприменителем как преступные деяния, независимо от воли пострадавшего.

Решение вопроса об уголовно-правовой оценке согласия лица на похищение затрудняется назывным характером диспозиции ст. 126 УК РФ.

В доктрине уголовного права под похищением человека обычно понимаются умышленные противоправные действия, направленные на тайный или открытый захват и изъятие живого человека из привычной среды обитания помимо его воли, перемещение его и удержание в установленном месте, совершенное путем психического, физического насилия или обмана[293].

Очевидно, что общественная опасность похищения в значительной мере обусловлена тем, что посягательство совершается помимо воли потерпевшего. Это обстоятельство должно найти свое отражение в описательной диспозиции ч. 1 ст. 126 УК РФ, и мы предлагаем следующую ее редакцию:

«Похищение человека, т. е. совершенные против воли потерпевшего умышленные противоправные действия, направленные на тайный или открытый захват и изъятие живого человека из привычной среды обитания, перемещение его и удержание в установленном месте, совершенное путем психического, физического насилия или обмана».

Реализация данного предложения на практике позволила бы разграничить случаи правомерного и противоправного захвата, перемещения и удержания лица по признаку наличия либо отсутствия его согласия, а равно способствовала бы решению проблем квалификации похищения и отграничения его от смежных составов.

Обращаясь к проблеме незаконного лишения свободы и незаконного помещения в психиатрический стационар, следует также отметить несовершенство диспозиций ст. 127 и ст. 128 УК РФ. Их назывной характер не позволяет дать однозначный ответ на вопрос о правомерности этих деяний, совершенных с согласия пострадавшего.

Полагая, что лишение свободы по воле лица, равно как и его помещение в психиатрический стационар не являются преступлениями при соблюдении прочих требований закона, считаем возможным конкретизировать их противоправность и несколько изменить диспозицию норм.

В науке уголовного права нет единства мнений относительно незаконного лишения свободы. Под ним понимаются и «лишение свободы вопреки судебному решению»[294], и «действия виновного вопреки согласию и воле потерпевшего»[295]. Подходя расширительно к толкованию термина «незаконность», мы склонны относить к незаконным случаи лишения свободы и вопреки судебному решению, и вопреки воли пострадавшего. Во избежание противоречий и проблем в правоприменительной деятельности предлагаем изменить редакцию диспозиции ч. 1 ст. 127 УК РФ, указав:

«Незаконное, то есть против воли потерпевшего или вопреки судебному решению лишение человека свободы, не связанное с его похищением, – наказывается…»

Диспозицию ч. 1 ст. 128 УК РФ целесообразно сформулировать следующим образом:

«Незаконное, то есть против воли потерпевшего или вопреки судебному решению помещение лица в психиатрический стационар, – наказывается…»

4. Ранее мы раскрывали свою позицию относительно уголовно-правовой оценки согласия потерпевшего при посягательствах на честь и достоинство. Считая излишним полное воспроизведение рассмотренных выше положений и доводов, остановимся только на наиболее принципиальных моментах:

– исходя из специфики причинения вреда чести и достоинству, когда ущерб наносится посредством изменения оценки человеческих качеств окружающими и самой личностью, представляется, что в случае волеизъявления лица на осуществление объективно оскорбительных действий, деяние не признается преступным, поскольку отсутствует сам факт преступных последствий;

– как известно, одним из требований законодательной техники является применение в разных частях законодательства одного и того же термина в одном и том же значении. Данное правило остается непреложным и при квалификации специальных случаев оскорбления (ст. 297, 319, 336 УК РФ). Исходя из этого, можно заключить, что согласие представителя власти (конкретно-специального лица) на объективно унизительные действия в отношении себя также уничтожает преступность деяния.

5. Сложности в оценке пределов допустимого ущемления половой свободы и неприкосновенности личности с ее согласия объясняются двойственностью объекта рассматриваемых деяний, а также несовершенством конструкций составов ст. 131—135 УК РФ.

В этой связи приоритетным видится решение следующих задач при оценке деяний, посягающих на половую свободу и неприкосновенность:

– установление уголовно-правовой значимости согласия пострадавшего и охрана половой неприкосновенности личности;